— Постойте, — остановил он Батиду и Фемисту, когда они немного успокоились, — надо же разобраться что к чему. Рад тебя видеть, Леонтия. Ты что, действительно решила стать моей ученицей или просто ищешь защиты?
— Конечно, я надеюсь на помощь, — ответила девушка, с недоверием глядя на него. — Но то, что рассказывал про твоё учение Метродор, мне понравилось.
— Хочешь жить у нас?
— Где угодно, только не с Гликерой.
— Я забираю её к себе, — не допускающим возражений тоном заявила Фемиста, которая с Леонтеем снимала домик напротив «Сада».
— Вот и отлично, — улыбнулся Эпикур и поглядел на Метродора, лицо которого посветлело.
Батида забежала к себе, взяла платье, и женщины ушли переодевать Леонтию. Оставшиеся окружили Метродора.
— Как тебе удалось? — тормошил его Гермарх.
— Не надо расспрашивать, — попросил Эпикур, — а то, даже против воли, можно поставить человека в неловкое положение. Важнее другое, как нам приютить её, избежав ссоры с Гликерой.
— Я всё-таки лучше сначала расскажу, — предложил Метродор.
Оказалось, Леонтия ушла из дому действительно потому, что не захотела, чтобы Гликера показывала её Деметрию. Затея мачехи с самого начала была ей не по душе, а услышав рассуждения Эпикура, девушка уверилась в своей правоте и решила бежать. Она нашла приют в Термин у родственницы своей подруги, недолюбливавшей Гликеру, и договорилась, что поживёт у неё, пока Деметрий не уберётся из Афин.
Три дня назад Метродор гулял по Элевсинской дороге, увидел памятник Пифонике и положил к нему пучок фиалок. Переодетая мальчиком Леонтия заметила, что кто-то кладёт цветы к надгробию её матери, выследила Метродора и сама подошла к нему. Потом они ещё раз встречались вчера, а сегодня, увидев, насколько девушку интересует учение Эпикура, Метродор убедил её войти в общину.
— Так просто! — воскликнул Леонтей.
— Ладно, — сказал Эпикур, — после обеда я поговорю с Леонтией, и мы решим, как быть дальше.
По случаю тёплой погоды есть решили в саду. Женщины явились к обеду нарядные. Леонтия, поменявшая юношеский гиматий на платье Батиды и, видимо, соскучившаяся по обществу, чуть ли не светилась от радости. Её удивили обеденные обычаи общины. Пища была простой, даже скромной, но к ней относились с вниманием и от неё умели получать удовольствие; слуги, обедавшие рядом за отдельным столом, ели то же, что хозяева. Но девушка быстро освоилась, не сторонилась шутливой беседы и нахваливала кушанья, от которых, наверно, отвернулась бы в доме Менандра.
