Ксенократ запустил пальцы в седую бороду и, наклонив голову, проговорил:
— Такой мир для рабов слишком лёгок, а для свободных излишне суров.
— Тем не менее другого вы не получите, — ответил Антипатр.
Наступило молчание, потом Демад задал наместнику вопрос, что он подразумевает под изменением законов.
— Какое имущество обязывает у вас граждан нести бремя государственных расходов? — спросил тот.
— Две с половиной тысячи драхм.
— Хорошо. Пусть те, у кого имущества больше, чем на две тысячи, останутся гражданами. Остальные — нет!
— Но таких у нас больше половины!
— Демад, мне нужен город с устойчивой властью. С состоятельными я договорюсь, а нищие всегда готовы к переворотам.
— Но эти граждане, — вступился Фокион, — живут за счёт государства, и лишить их прав — значит уморить голодом.
— Можно переселить их во Фракию, — небрежно предложил Кратер, — там после войн Филиппа осталось много пустующих земель.
— Что это за общество, в котором платят за участие в судах и собраниях? — сказал Антипатр. — Гелиэя ваша упраздняется. Судить будет Ареопаг, важные дела — Собрание. Совет пятисот можете оставить или нет, как захотите.
— Есть ещё один вопрос, — напомнил Фокион, — Самос.
— Самос не в моей компетенции. Судьбу острова будет решать регент.
Они заговорили о подробностях, в конце концов афиняне согласились ехать домой и подготовить реформу. Антипатр пообещал явиться через несколько дней.
— Не забудьте сразу же арестовать преступных ораторов, — сказал он на прощание.
— Их уже нет в городе, — ответил Деметрий.
— Тогда вызовите их, пригрозите наказанием. — Антипатр начертил пальцем в воздухе полукруг. Было понятно, что он подразумевает чашу с цикутой.
Аудиенция закончилась, послы вернулись в свою комнату.
— Доставай принадлежности и пиши, — приказал Эпикуру Демад и, когда тот приготовился, стал диктовать: — В добрый час. Народ Афин благодарит наместника Македонии Антипатра, действующего по поручению царя Филиппа-Арридия, за мягкость и доброту, проявленную по отношению к городу, и постановляет...
— Не стану я этого писать, — хмуро ответил Эпикур.
— Мальчик! — сказал Фокион. — Сейчас надо думать не о красивых позах и словах, а о том, чтобы спасать то, что ещё можно спасти.
«Спасать то, что ещё можно спасти», — думал Эпикур, лёжа на носу лодки на куче сырых сетей. Лодка резво шла под парусом по волнам залива к острову Калаврии, который лежал у берегов Пелопоннеса напротив мыса Суний. Ликон, рыбак из Фалера, сидел на корме и правил веслом, Менандр и Тимократ расположились у мачты.
