Но на зов Демосфена никто не откликнулся. К столу вместо казначея вышел смущённый Гимерий и сказал, что Мелис уехал из Афин по неотложным делам. Так объяснили Гимерию его домочадцы, когда он, не найдя казначея ни в суде, ни в Булевтерие, пришёл к нему домой.
Среди судей и публики поднялся шум. Послышались крики:
— Он не сговаривался с Мелисом! Обман!
Демосфен помрачнел. Он попросил судей поверить ему на слово и продолжал речь.
Эпикур видел, что, по мере того как Демосфен завладевает вниманием судей, лицо Гипперида наполняется яростью, как тогда, на Пниксе во время Собрания. Когда подошла его очередь, он был доведён до исступления. Это было состязание солнца и бури, разума и страсти.
— Не слушайте его! — гневно кричал Гипперид. — Да, Демосфен, когда на тебя пали подозрения, ты сам выступил перед народом и доверился в этом деле арбитражу Ареопага. А теперь ты начинаешь придираться к Ареопагу, требуя объяснения его решений, спрашивая, при каких обстоятельствах ты получил это золото, кто его тебе передал и в каком месте. Может быть, ты захочешь ещё спросить, как ты употребил это золото, после того как присвоил его?
Гипперид вспоминал подробности приезда Гарпала, обвиняя Демосфена в том, что тот не проследил за выполнением своих предложений, и выходило так, что и пропажу трёхсот пятидесяти талантов (в пылу речи Гипперид говорил «четырёхсот»), и побег Гарпала Демосфен подстроил только ради того, чтобы завладеть этими двадцатью талантами.
— Что же, — воскликнул Гипперид, — Гарпал раздавал своё золото второстепенным ораторам, способным только на то, чтобы вызвать шумиху и выкрики, а тебя, который руководил всей афинской политикой, обошёл? Кого ты думаешь заставить поверить этому?
Войдя в раж, Гипперид сперва потребовал наказать оратора за все пропавшие деньги Гарпала. Но, почувствовав неудовольствие слушателей, смягчился и предложил приговорить Демосфена к уплате штрафа в десятикратном размере за пять талантов, не возвращённых в казну.
Демосфену дали слово для второго выступления. Спокойно и ясно он разобрал речь Гипперида и показал, что в ней не содержится ничего, кроме необоснованных нападок. Но его слушали плохо, и он закончил выступление раньше, чем вытекла его порция воды.
Началось голосование. Судьи подходили к столу, сдавали трости и взамен получали «камешки» для голосования — два бронзовых кружочка, цельный и просверлённый. Нужный «камешек» бросали в медную урну, оставшийся — в деревянную. Всё происходило на виду, никто не мог проголосовать дважды или узнать, как проголосовал сосед. Когда все подали голоса, урну опрокинули на стол, и дежурные гелиасты стали выкладывать кружочки на счётных досках. Все, кому были видны доски, с волнением следили за подсчётом голосов. Эпикуру казалось, что оправдательных «камешков» больше, действительно, сперва они обгоняли, но потом ряд противоположных стал длиннее. Несколько раз они опережали друг друга, и результат голосования оставался неопределённым. Но вот все кружочки заняли свои места. Демосфен был осуждён перевесом в сто с небольшим голосов. Ему дали выступить в третий раз.
