— Рика, Рика, я — здесь, я — с тобой, не уходи,— услышала она голос, и отчетливое эхо повторило: — Не уходи! Жди меня!
— Ты нашла меня, Несса, сестренка моя, — выдохнула Эрика с облегчением и прошептала. — Я жду тебя, я не уйду, я жду...
Словно очнувшись от кошмарного сна, она отстранилась от окна, но в то же мгновение кто-то сильно и тяжело толкнул ее в спину, и, потеряв равновесие, за секунду перед падением страшная, нечеловеческая догадка пронзила ее — догадка о том, что кому-то властному и ненавидящему, с кем незримо и полуосознанно она боролась долгие годы и кому в конце концов проиграла, нужна была ее жизнь — нужна была для того, чтобы лишить ее даже последней надежды на спасение...
* * *
Эрика выпала из окна отеля в тот час, когда Ванесса, гуляя в тихом безлюдном парке, обдумывала идею возвращения домой, в Россию. То же небо, что приняло ее сестру в свое лоно, простиралось и над нею: только с земли свет его казался более густым и менее постижимым, чем с высоты птичьего полета. А позже вечером, когда миссис Харт не вернулась с дочерью, которую должна была забрать из «Желтого круга» еще после полудня, и тревога не унималась, и пульс неровно дергался даже в пальцах рук, и страшное предчувствие сковало сердце, и не хватало духу подойти к телефону, чтобы набрать номер Кристины и узнать, в чем дело. Но все же, преодолевая чудовищную неподвижность, Ванесса встала и через несколько секунд увидела входящую Элеонору Харт, совершенно одну, и как-то вдруг высохшую, уменьшившуюся до неузнаваемости и с опущенной головой; рванулась к ней навстречу, уповая на опровержение, готовая к чему угодно, только не к худшему, и та, не поднимая лица, проходя мимо, как будто и не видя ее, незнакомым, не своим голосом, бросила: «Не думаю, что теперь вам есть смысл оставаться в этом доме...» — и закрыла за собой дверь...
«Дорогая моя Несса, я вышла из жизни, как будто невероятная сила вытолкнула меня в другую реальность, — писала Эрика в предсмертном письме. — О, если бы ты была сейчас рядом, и я могла бы все тебе объяснить. Мне кажется, ты одна могла бы защитить меня! Но в одиночку я не в состоянии больше сопротивляться судьбе — моя ли это судьба? Ты знаешь, может, ты только и знаешь, как я любила жизнь. Но разум мой изъеден неисправимо: эти прыжки сознания — подсознания... Мне не убежать от них... И следующего витка я не выдержу, каждый следующий, как другая, более крепкая петля, которая затягивает все туже. И невыносимо надоели лекарства. Я отдала им двадцать своих лет, и каждый день начинала родами. Так хочется вырваться из безумия в бесстрастную стратосферу и улететь далеко-далеко... Жаль, что там не будет тебя, совесть моя земная...
