Двадцать пять человек расселись, не глядя друг на друга, и стали безучастно ждать пришествия призвавшего их лица, хотя из категории лиц оно и перешло давным-давно в категорию «ряха».
Что еще ему надо?
Будет опять просить денег?
Рекрутов?
Товаров?
Сулить светлое будущее или вечное проклятие, в зависимости от цели и настроения?
Пусть его.
Денег, людей и товара у них всё равно нет, в светлое будущее они давно не верят, а вечное проклятие им и сулить не надо — вот оно, вокруг них каждый день видят, нашел, чем пугать…
Парадная двустворчатая дверь в конце зала коротко скрипнула и распахнулась. Мастера встали, тщательно уставившись себе под ноги: градоначальник не любил, когда на него «пялились».
И поэтому когда вместо брюзгливого скрипучего голоса ненавистного Вранежа их поприветствовал молодой женский, они подумали, что ослышались и робко, исподтишка стрельнули недоуменными взглядами в вошедшего.
Вернее, в вошедшую: уши их не обманули.
— Добрый день, господа мастера, — незнакомая девушка остановилась в паре метров перед передней скамьей, презрев помпезную кафедру — единственный холеный предмет во всем зале, заложила большие пальцы рук за ремень, с которого свисал угрожающего вида меч, и обвела собравшихся цепким испытующим взглядом. — Я, царевна лукоморская Серафима, собрала вас здесь, чтобы сообщить преприятное известие: царь Костей мертв, армия его разбита под Лукоморском, Змей-Горыныч улетел домой, градоначальник Вранеж заключен под стражу, а город находится под нашим с супругом моим Иваном временным управлением до прояснения обстоятельств, но перспективы благоприятные. Вопросы по ситуации есть?
Вопросов не было.
Двадцать пять пар глаз смотрели на нее уже в открытую как на сумасшедшую.
Или на самоубийцу.
Хотя, не исключено, что как на сумасшедшую самоубийцу.
Серафима все поняла, едва заметно усмехнулась и решила продолжить, потому что от шока, кроме как внезапно напугать, она средств не знала. А единственное известное ей, чувствовала даже она, в этой ситуации не попадало даже в предварительный список конкурсантов.
И царевне ничего не оставалось, как с хлопком свести ладони, потереть их энергично, как трудоголик со стажем в период обострения, улыбнуться во всю ширину лица, чтобы было видно даже в дальнем ряду, и жизнерадостно произнести:
— И посему объявляю всех здесь собравшихся министрами и частью временного правительства, единственного законного органа власти Постола. И очень сильно надеюсь, что орган этот — руки. Или, на худой конец, голова. Кстати, сегодня мы осмотрели ваш злополучный город, и пришли к выводу, что первоочередная задача — сделать его сначала менее злополучным, а со временем так просто процветающим. Ничего невозможного. Поэтому, если кому не терпится приступить, прошу высказывать идеи. Хотя предложение задавать вопросы все еще остается в силе.
