На опушке же было светло, и дышалось легче, и не надо следить за походкой. Какой там «экстерьер»! Ковыляй себе на здоровье Грация-Гарринча, сбрось очки — пусть болтаются маятником на тесемке и несильно постукивают в грудь. И можно было на опушке думать о чем угодно и о ком хочешь, не опасаясь, что твои мысли уловят чужие люди, которым совсем не обязательно, к примеру, знать, кто такой в ее жизни милый мальчик по имени Степочка, только-только вернувшийся из армии и деливший свое время между курсами помощников машинистов, футболом и танцплощадкой. Двухметровый рост не позволял Степочке потеряться в веселящейся под музыку толпе — вот и Грация (тогда она, конечно, была Галей) его высмотрела и, хотя еще не ведала в ту пору о мечте Катьки Хорошиловой: «Эх, к кому бы прислониться, подруга, к надежному!» (да и самой Хорошиловой, впрочем, не знала), испытала похожее желание: укрыться в Степочкиной тени. Наверное, это было нормальное — инстинктивное желание. На танцплощадке царствовала пристанционная шпана, тетка Вера всегда тревожилась, когда Грация, приезжая на студенческие каникулы, стремилась на танцы, а Степочку шпана обходила стороной: недавний десантник, первый разряд по самбо, где врежет, там и ляжешь.
Степочка жил по другую сторону широкой протоки — волжского рукава, в поселке, который соединялся со станцией благодаря понтонам. Их установили вскоре после войны — как временную замену разрушенному бомбежкой деревянному мосту, но затем оказалось, что это очень даже хорошее и дешевое средство сообщения. Понтонный мост было легко чинить и заменять — по звеньям. Они плавно покачивались под колесами автобуса, и, ощущая эти колебания, Грация представляла, что перебирается через водную преграду по спине какого-то чудища, вроде дракона на озере Лох-Несс, и еще не могла забыть, что понтон — не настоящий мост, а только п е р е п р а в а. И хотя эта переправа была вроде бы надежно притянута к берегам толстенными стальными тросами, как всякое существо на цепи, стремилась с нее сорваться.
Тетка Вера про Степочку знала. Он ей нравился: солидный парень. Но все равно тетка не раз предупреждала: «Ты смотри, Галка, не поддавайся на такое-эта-кое». А Грация и не поддавалась. Да и Степочка не настаивал — он был настроен серьезно: «Как получу диплом, так сразу в загс».
Едва ли она любила Степочку: симпатичный великан, приятно смотреть со стороны, впрочем, и целоваться с ним сладко, и чувствовалась в нем надежность, не то что институтские ребята — хлипкие, слюнявые, у которых над всеми другими главенствовало одно — «постельное» чувство. А Степочка не спешил. Степочка планировал: «Вот ты приедешь в июне на каникулы, познакомлю с родителями, устроим смотрины. А там и курсам моим конец».
