Гоша не очень хорошо разобрался в косвенной рекламу, однако откликнулся: «Понятно!» — а руки у него в тот момент непроизвольно вытянулись по швам…
Челомбитько отмахивался от листьев, которые ветер кидал ему прямиком в лицо, и думал, что пока вот удается, как советовал товарищ Кузьминых, уклоняться от подробностей, несмотря на приставания ребят. Правда, особых подробностей о жизни маленькой страны на берегу Персидского залива у него в загашнике не имелось. И только однажды, задержавшись в холле гостиницы, Гоша поглядел тамошний телевизор. Видел передачу про какую-то церемонию. Пожилые люди, все седобородые, каждый в чалме, что-то по очереди произносили, а потом кланялись в пол и целовали ногу сыну эмира, восседавшему на красивом кресле. «Сколько этому сыну лет?» — спросил Гоша у сопровождавшего его лица. «Двенадцать». — «Как моему Севке. Сопляк еще, а туда же — туфлей старикам в лоб. Я бы ему…» — Он не успел договорить. Представитель «Техноэкспорта» схватил после таких Гошиных слов его повыше локтя, вцепился, верней сказать, крепкими, как клещи, пальцами и, не глядя по сторонам, поволок Гошу к лифту чуть ли не бегом.
И все же Челомбитько испытывал облегчение от того, что Витя Озолин не пристает к нему с вопросами, на которые он не имел права отвечать. Поглядывая на корифеев, в ожидании, значит, их одобрения, Витя принялся развивать критику в адрес доминошников. Мол, пустая и бессмысленная игра. И что будто ученые с точностью до третьего знака подсчитали: при забивании «козла» бездействуют девяносто восемь и шесть тысячных процента извилин, а по второму закону термодинамики, если его пересказать общепонятным языком, именно то, что не работает, — постепенно отмирает и превращается в никому не нужный аппендикс. Только операцию при воспалении новоявленного аппендикса труднее будет делать. Во много раз: не мягкий живот ведь, а крепкий череп.
Александр Сергеевич Троицкий посмеивался и одобряюще кивал на разглагольствования Витьки. А Курбатов — неожиданно для Гоши — вступился за доминошников:
— Это ты перебираешь, Озолин. Домино — игра умственная.
Троицкий был корифеем. И Курбатов, безусловно, корифей. Сразу и не скажешь, кто из них сильнее. Троицкий старше: он и лауреат уже лет тридцать. Зато Курбатов прошлую пятилетку за три с половиной года выполнил и Герой Труда…
Гоша увидел, а больше почувствовал, как тут заметался Витя Озолин, как запрыгал, не двигаясь с места, между двумя лучшими, не то что на заводе, а по всей стране, пожалуй, сборщиками. Гоше даже стало жалко Озолина: от невозможности сделать выбор Витя сморщился как при зубной боли. Работал-то он в бригаде Курбатова, но всей душой тянулся к Троицкому. И ждал, что Александр Сергеевич при возникшем случае заберет его к себе. Зачем ему эта перемена? Наверное, затем, что Троицкий легче и веселей Курбатова, у него и пятый разряд получить можно быстрее. Зато, считал Гоша, Анатолий Васильевич Курбатов слово свое держит, а Троицкий пообещает — и способен запамятовать.
