— Где тятя-то? — оглядываясь по сторонам, подгоняя лодку к берегу, спросил Егор.
— Нету тяти… — поник головой Кузя и заплакал.
— Как это нету? — насторожились оба.
— Завалило, — сквозь рыдания проговорил он и вкратце рассказал, как погиб отец.
Мужики выслушали его молча, посадили в лодку, переплавили на правый берег, привели в барак, накормили кашей, напоили чаем. Увидев, что уставший Кузя закрывает глаза, Егор предложил отдохнуть:
— Ложись, вон, в угол. Поспи до рассвета. Завтра с зарей выйдешь домой.
Он без слов лег на указанное место: последний раз спал в теплом помещении неделю назад. Подложив под голову котомку, ухватился за нее руками. Понимая его настроение, Егор приободрил:
— Да не бойся, никто твое золото не украдет и не отсыплет! — И, погладив по плечу, спросил: — Много намыли-то?
Доверившись ему, Кузя приподнялся, развязал тесемку, вынул заветный мешочек, передал Егору.
— Вон как! Неплохо за такое время. Раз такое дело, совет дам: не говори никому и не показывай место гибели отца, как бы ни уговаривали. Потому как видно, что жила там хорошая, на нее руку могут наложить. А так — самому пригодится.
— Знаю, тятя упреждал, — положив золото назад в котомку, ответил Кузя, лег на нее и тут же закрыл глаза.
За окном залаяла собака, хлопнула калитка. За бревенчатой стеной ступили тяжелые, твердые шаги. Дверь без стука широко распахнулась, в избу бесцеремонно ввалились урядник Соколов и приказчик Спасского прииска Заклепин, среди старателей попросту Заклепа. Сняв головные уборы, помолились в угол на иконы Николы-Угодника, Богородицы и Иисуса Христа, только потом приветствовали хозяйку:
— Здорово ночевали, Анна Константиновна!
— И вам того же желаю! — со строгим лицом, в черном платке отвечала женщина. Предложив присесть, стала ждать, что скажут гости, хотя знала причину прихода.
Заклепа, не снимая сапог, бесцеремонно развалился на красной лавке. Соколов, якобы смахнув с чистого, скобленого стеклом стола пыль, присел на табурет, положил перед собой папку. Оба неторопливо, молча, вероятно, нагнетая обстановку, достали трубочки и кисеты, подкурили.
— Знаешь, зачем пришли? — прищурив глаза, строгим голосом проговорил Соколов.
— Да уж как не знать-то? — вытирая кончиками платка глаза, всхлипнула Анна.
— Где он?
— Вон, на полатях, — махнула она за печку и позвала: — Кузя! По твою душу явились, спускайся.
Кузя нехотя спрыгнул на холодный пол, натянул штаны, подвязался веревкой. Как есть растрепанный, после сна, вышел к столу, недовольно буркнул:
