Вскоре на улице послышались быстрые шаги, дверь распахнулась. Анисия, не заходя внутрь, подала ему несколько вареных картофелин, пареную репу, попросила подать посуду. Кузя осмотрелся, нашел на столе чистую кружку, подставил под крынку. Та налила ему свежего козьего молока, крестясь, певучим голосом проговорила:
— Покушай покуда, потом, вон, на нары приляг. Вскорости Федот должен возвратицца. К нам в кельи не ходи, неможно. Коли что надобно, кликнешь. — И, перед тем как уйти, перекрестилась. — Спаси Христос!
Кузя даже не успел спросить, кто такой Федот, откуда должен прийти и почему к ним нельзя приходить. Дверь скрипнула, Анисия ушла. Он схватил картошку, с жадностью стал есть, запивая молоком. Казалось, что до этой минуты ничего вкуснее не пробовал.
С чувством насыщения пришло расслабление. Когда ел четвертую картофелину, не удержался от слабости, повалился на нарах и уснул.
Проснулся от громкого разговора. Перед ним, согнувшись под потолком, стоит здоровенный детина. Широко улыбаясь белозубым ртом, гремит басовитым голосом так, что стены звенят:
— Он то хто тут у меня поселился! А я то думаю, что за дела, чьи броднюшки у порога валяются? Ты хто таков будешь? Откель взялся? Вроде как у староверов все ребятишки при своих домах.
Кузя назвал себя, рассказал, откуда он и как здесь очутился. Тот изумленно выслушал его, покачал головой:
— От ты, паря, дал кругаля! Что ж ты от дому убег? Тебе надобно было спиной к солнцу вставать да дуть через хребет. Ну да ладно. Давай, горе-странник, кушать будем, — потянулся к котелку на печке, — чегой-то ты мясо не ел? Тут вон, у меня глухарь томится, а ты картошку грызешь.
— Что мне дали, то я и ел, — робко ответил Кузя.
— Может, оно и правильно, что без спросу не берешь. Да только на картошке далеко не пройдешь. На мясе-то лучше. На-ка, вот, погрызи ногу да бульоном запивай. Так-то оно лучше будет, — подавая ему миску с едой, добродушно проговорил Федот. — А батьку твово я хорошо знаю. Я ить сам с Чибижекских приисков, с Владимировки. Встречались мы с ним, бывало, пару раз вино пили. — И стал рассказывать о себе.
Вскоре Кузя узнал про него многое. Что сюда, на староверческую заимку, он приходит промышлять птицу и зверя, ловить рыбу. Останавливается тут на несколько дней, потому что отец Филарет, старейшина заимки, приходится ему каким-то дальним родственником по материнской линии. И сам Федот из старообрядцев, но к вере относится не так трепетно, как скитники, любит вольную жизнь, вино и шибко охоч до женского пола. С последними словами Федот засмеялся в кулак:
