Последней точкой отсчета в задуманном был небольшой рассказ соседа деда Ефрема Лугина. Ему было около ста лет. Большую часть своего времени старожил проводил на завалинке, в тайгу выходил только для того, чтобы набрать смородины на чай и навязать березовых веников. Но его грандиозные планы лихорадили Кузю, как зайца после погони собак. Широко распахнув овчинный полушубок, опершись на палку, дед смотрел слепыми глазами куда-то на горы, а сам мечтал:
— Вот, Кузя, маненько одыбаюсь, бабке половики помогу постирать, и пойдем мы с тобой! Тут недалече: вечером выйдем, к утру там будем. Про тот ток еще никто, окромя меня, не знает. Там глухарей, как помету в курятнике, друг на друге сидят, места нет. Петелек наставим, наловим столько, что на нартах не увезти. Потому и беру тебя, что одному не под силу. А заодно и место покажу. Куда идти? А вон туда, за белок между хребтами, направо и вниз на угорье. Там и место.
Помолчав немного, дед Ефрем начинал вспоминать, как пятьдесят лет назад был в городе, ходил в кабак, и там ему девки с голыми ногами за двадцать пять рублей плясали американский танец. Потом рассказал, как пополам развалилась от тяжести телега, когда они везли золото. И «ставил граммофонную пластинку» на пятый круг:
— Да, Кузя! Скоро пойдем с тобой. Вот бабке половики помогу постирать…
Кузя понимал, что более ничего путного от него не добиться, потому что, со слов его бабки Варвары, «ему память пиявки ишо тогда, когда он пьяный в луже спал, выгрызли». Когда дед спал в луже, Кузя не знал, наверное, еще не родился. Но то, что он при каждом очередном повторе указывал одну и ту же дорогу к току, зарубил себе на носу.
Время выхода на заветное токовище Кузька выбирал недолго: дождался хорошей, безветренной погоды, полнолуния. Собрал с собой самое необходимое: спички, маленький топорик, чтобы разжечь костер, три вареных картошины, чтобы позавтракать, и волосяную петельку для ловли глухарей. Дождавшись, когда все уснут, потихоньку вышел на улицу, подхватил деревянные нарты и пошел по подмерзшей дороге в сторону Перевала: так в простонародье называлась водораздельная гора. Легкий морозец и яркий свет луны благословляли путь: шагать легко, все видно до кустика. Единственное неудобство — нарты, которые гремели полозьями по шершавому насту. Но без них никак. Так или иначе, Кузя за одно утро решил поймать штук пять или семь глухарей. Такой груз на себе не унести, и нарты будут как раз кстати.
