Вероятно, повреждение головного мозга наложилось на возможные повреждения от четырех предыдущих черепно-мозговых травм, зафиксированных в медицинской карте Лонга, перенесенных им в возрасте до десяти лет. В пять лет он упал с качелей, потерял сознание, а очнувшись, обнаружил, что его глаз проткнула палочка, торчащая из середины века. Через год Бобби ударился головой, когда его столкнули с велосипеда, еще через год мальчика стукнул бампером автомобиль, в результате чего он потерял сознание и лишился нескольких зубов. Тогда Бобби Лонгу был поставлен диагноз – сотрясение мозга. Спустя год его сбросил пони, и в последующие несколько недель ребенок страдал головокружениями и тошнотой. Вспоминая это событие, Лонг говорит: «Я никогда в жизни так не болел, как в тот раз. Я даже не мог прямо стоять, у меня тут же начинала кружиться голова». Доктор Льюис сообщила адвокату Лонга, что в результате травм у него сильно поражена левая височная доля головного мозга, а также прилегающие к ней области, в результате чего нарушены функции центральной нервной системы, что в целом соответствует повреждению такого типа. Она также сообщила, что у Лонга обнаружена нерегулярность мышечных реакций в правом колене и лодыжке. В результате травмы у него до сих пор нечувствительна левая половина тела и не прекращается хромота.
Несчастный случай в корне изменил жизнь Лонга. Он объясняет: «Каждый, кто знал меня до катастрофы и знает теперь, скажет, что это два совершенно разных человека. Еще когда я лежал в больнице после аварии, я чувствовал, с моей головой что-то не так. Уже тогда я начал думать о сексе. Вот единственное, о чем я мог думать дни и ночи напролет. Я представлял, как занимаюсь сексом с женой, с ее подругами, со знакомыми. Это сводило меня с ума».
Через несколько месяцев после выписки Бобби из больницы у них с Синди родился первенец, но беды Бобби Джо Лонга только начинались. Вначале это были отзвуки несчастного случая. «Я пытался объяснить в больнице врачам, что со мной что-то не в порядке. Я не мог выбросить из головы мысли о сексе, и мы с Синди стали заниматься любовью не два-три раза в неделю, как раньше, а, по меньшей мере, дважды в день. Я воображал, как вступаю в сексуальные контакты с любой девушкой, которая попадалась мне на глаза. Я страдал головными болями, которые никак не проходили, у меня появилось ощущение, что половина моей головы – мертвая. И еще эти шумы! Малейший звук для меня был подобен взрыву. Я орал на сына, чтобы он замолчал, хотя на самом деле мальчик вел себя тихо. Это лишь мне казалось, что в доме шумно. И по сей день я не выношу громких звуков, прихожу от них в ярость, лишаюсь рассудка». Помимо неутолимой жажды секса, наиболее неприятной переменой, произошедшей в Лонге, стала нетерпимость, когда что-то выходило не так, как он хотел. «До аварии мне удавалось сдерживаться. Я сердился, но никогда не приходил в бешенство, даже если меня очень разозлить. Зато после аварии – и я заметил это сразу же, как вернулся домой, – всякий пустяк приводил меня в ярость. Я сделался таким жестоким, что иногда не мог себя контролировать, и это меня беспокоило. Прежде я таким не был».
