. Я лично припомню такой факт. 13-го числа под утро, стоя на посту, на западном франте крепости, неоднократно пытался подать помощь высадившимся на озере поселенцам Рыбачьего. Ходоки от несчастных поселенцев доложили, что там на берегу, в 12 верстах от города, томится около 200 голодных женщин и детей, просили подводы и торопили помощь, так как в любой момент на них там могли напасть мятежники. Комендант просил меня снарядить туда обоз в числе 15 подвод под охраной вооруженных милиционеров. Подводы нашлись быстро, но сопровождать их никого не находилось. Два раза я назначал охрану, и оба раза охрана дальше городской окраины не выезжала. Когда охрана вернулась вторично и я потерял всякую надежду найти добровольцев и подать помощь томящимся на берегу поселенцам, я доложил об этом коменданту и просил его назначить в конвой к подводам несколько человек солдат, указав на состав отряда Овчинникова, мирно отдыхавший в номерах Карымова. Мой совет встретил резкий отпор со стороны Руновского, и поселенцы были предоставлены собственной участи.
Под утро они явились в город сильно изнуренные, голодные, еле двигающиеся.
Вообще типы, подобные Руновскому, разучались мгновенно владеть оружием и способность к самозащите у них сохранялась лишь на языке. Они умели критиковать, спорить и еще разве утром держать оружие. С наступлением же вечера свое оружие спешили передавать другим, а сами прятались.
От возвратившихся под утро на 14 число населенцев Рыбачьего я узнал, что числа 6–7 августа, вблизи их селения на месте Кутешалдинской станции, киргизами Сарыбагишевской волости разграблен транспорт оружия и патронов, сопровождаемый всего 3–4 солдатами. Конвой попал частью в засаду, а частью же был раздавлен мятежниками, и следуемые в транспорте около 200 винтовок и 3 000 патронов, вместо назначения в гор. Пржевальск, попали в руки кара-киргиз Сарыбагишевской волости Пржевальского уезда. Передавали мне этот печальный факт: нач. почт. — телегр. отделения Рыбачье, отставной почтовый чиновник Кирсанов, жительствующий в селении Рыбачьем, и вахмистр Семиреченского казачьего войска Дмитриев. Весть эта сильно поразила меня, и я немедленно вышепоименованных лиц повел к коменданту. Для меня стала более ясна причина всеобщего восстания кара-киргиз Пржевальского уезда.
Я глубоко убежден, что факт захвата оружия послужил для кара-киргиз сигналом и главным рычагом перехода от пассивного сопротивления набору по указу 25 нюня к активному, кровавому.
