Сара! Распахнув дверь в комнату дочери, Оливия сразу же заметила, что ночник, который она оставила включенным, не горел. На одном из окон занавески были слегка раздвинуты, пропуская в спальню слабый лунный свет. В полумраке она различила фигурку дочери. Сара сидела в постели, напряженно выпрямившись, простыни сбились в кучу вокруг девочки.
Перед уходом Оливия по привычке проверила, заперто ли окно.
Возможно, она неплотно задернула шторы, чтобы в спальню пробивался лунный свет? Вчера, прежде чем выключить свет, она бросила последний взгляд на дочь, но совершенно не помнила, чтобы сквозь незадернутое окно была видна луна. Правда, луна к тому времени могла еще не взойти.
– Сара!
Оливия щелкнула выключателем, и спальню залил яркий свет электрической люстры, висевшей у потолка. Быстро окинув дочь взглядом, она не заметила ничего подозрительного. От сердца слегка отлегло – с девочкой ничего не случилось. Оливия на секунду остановилась, прислонившись к дверному косяку. Сердце бешено колотилось, дыхание перехватывало, да к тому же ныл большой палец, ушибленный о порог. Но это все пустяки. Главное – Сара в порядке. Хотя, если подумать, что может случиться с дочерью под надежной сенью старого дома?
– Мамочка! – Голосок девочки дрожал, она тянула к матери обе руки, как в младенчестве. Кинувшись к дочери, Оливия заметила, что та бледна, как простыни, на которых она спала, а темные глаза полны ужаса. – Ой, мамочка…
Сара метнулась к дочери, и они прижались друг к другу, крепко обнявшись. Оливия присела на кровать. Кукольно-розовая ночная рубашка дочери была влажной от пота. Будильник на ночном столике показывал 4.28.
– Здесь что-то было… В ногах кровати! – бессвязно бормотала девочка, уткнувшись носом в плечо матери.
Почувствовав холодок, пробежавший по спине, Оливия крепче прижала к себе дочь. Что-то было?.. Здесь?.. В ногах ее собственной кровати ее собственной детской?..
– Ты кого-то видела в спальне? – Оливия пыталась избавиться от странного ощущения, что однажды уже переживала нечто подобное, но не смогла сдержаться и кинула взгляд на кресло-качалку, стоявшее в углу. То самое, в котором, как тут же подсказала услужливая память, любила сиживать ее мать, пока она спала. Почему мать не ложилась, когда она спала? Какие-то туманные образы будоражили мозг, но Оливия никак не могла ухватить их суть.
– Да, очень большое, с лысой головой – и оно смотрело на меня…
– Но что это было, малыш? – Оливия отогнала набежавшие мысли, сосредоточившись на том, как успокоить дочь.
