говаривал,
когда с ближайшей дружиной
совет держал он:
200
чем, говорит, в реченьях
чаще они храбрятся,
тем в беде на тех людей
надежды меньше.
Так преставился
старый войсководитель
государя Этельреда:
увидали дружинники
все в этой сече,
что сильный кончился,
205
и в горе гордые
шагали воители,
мужи нестрашимые
спешили к бою,
хотели выбрать
из двух единое:
смерть на месте
или месть за любимого.
Кликал их славный
210
воин юный
звал в сражение,
молвил Эльфвине
мужественное слово:
"Часто кричали мы
за чашей меда,
славой на лавах
клялись-хвалились,
в тех застольях
стойкостью ратной
215
пускай же каждый
покажет свою отвагу,
я же поратую
за род мой древний, –
мы из мерсиев,
из семьи знаменитой:
прадед мой праведно
правил землялми,
в мире премудрый
муж Эальхельм;
220
да не услышу в людях
слов стыдных,
будто я бегал
от корабельщиков,
восвояси от рати ясеневой,
[230]когда, опоясанный смертью,
сгибнул воитель гордый –
это горе наивеличайшее! –
он по крови мне был сородич,
и по рати начальник".
225
С места, не мешкая,
возмездия ради
ринулся он недаром –
ударом лезвия
ранил морестранника:
среди брани ивикнг
замертво пал на землю.
И сказал им Оффа,
родичей и соратников
на драку одушевляя,
230
тряс он, яростный,
ясеневым дротом:
"Прав ты, Эльфвине,
храбрым словом
доблестно воителей пробуждая,
когда государь наш
пал на поле, –
теперь должны мы
друг друга
ободрять и драться
235
плечом к плечу,
доколе мечом владеет
рука, и доколе
копья не притупились,
острия годны.
Годрик трусливый,
Одды отпрыск,
продал нас в битве:
многим тогда помнилось
не наш ли военачальник
240
на знатном коне скачет
спиною к сече,
и в испуге распалось
в поле войско,
расшаталась щитов ограда,
но не пристало нам следовать
за слабейшим, людей подбившим
на бегство".
Леофсуну воскликнул,
липовый поднял
245
щит для защиты
и так обещал он:
"Честью своей ручаюсь,
не чаю уйти отсюда,
но, пяди не уступая,
вспять не двинусь,
местью воздам за смерть
вождя и вместе друга.
Стыд мне, коль станут у Стурмере
стойкие воины
250
словом меня бесславить,
услышав, как друг мой сгибнул,
а я без вождя
пятился к дому,
бегал от битвы;
убит я буду
железом, лезвием".
И полез он, яростный,
в гущу врагов,
гибели не страшась.
255
Тогда же Дуннере,
простолюдин, воскликнул,
[231]тряс он дротом,
среди рати взывая,
всех в этой сече
просил за Бюрхтнота:
"Тот не отступит,
кто мстить задумал,
и жизни не жалко
за дружиноводителя".
260
и спешили дружинники,
о жизни своей не заботясь,
в битве ратоборцы
бились насмерть,
свирепели копейщики,
и о помощи молили Господа,
