Тот, кто странствует
30
со слугой негодным –
с горем в чужбине,
сирота, у кого не осталось
заступников близких,
познавший изгнанье,
анне земные блага,
не золотом одаренный,
но озябший телом,
он вспомянет, мучаясь,
молодость ратную
35
и подарки в застольях
государя-златоподателя,
и как был он его любимцем;
убита радость;
вождя – соратника
слова его не слыша,
он снова его встречает,
когда дрема и мука,
вместе сплетаясь,
40
сном пеленают
одинокого на чужбине,
и видения приходят в душу:
государя как будто
обнимает он и целует,
и руки ему на колена
и голову слагает,
как было, когда слугою
в дни минувшие
делил он дары престола;
[124]45
но ото сна очнувшись,
новь видит он,
сирота-скиталец,
темные волны
и как, воспаряя на крыльях,
ныряют морские птицы,
и с неба снег,
и со снегом дождь;
и с новой силой стонет
старая рана –
50
память о павшем;
не спит злосчастье;
и вновь проносятся
родные перед глазами:
рад он встрече,
соратников он приветствует,
смотрит на сородичей;
прочь уплывают:
отлетевшие тени
тешат его недолго
55
не спит страданье
в том, кто тоскует
о покинутом береге,
за потоки застылые
улетает в мечтаньях.
Мысля об этом мире,
не умею постигнуть,
почему от печали
мо не мрачится разум,
60
когда я думаю,
как нежданно они покинули,
мужи дружинные,
жизнь земную,
оставив свои застолья,
и как непрестанно
другие гибнут,
кругом все рушится, –
но мужу мудрость
может достаться
65
только со старостью:
да станет он терпеливым,
не слишком вспыльчивым,
не слишком спорчивым,
не слишком слабым,
не слишком храбрым,
ни прытким, ни слишком робким,
на дары не слишком падким,
но прежде не слишком гордым,
пока он всего не вызнает;
70
и в речах поначалу
не горячиться надо,
в словах самохвальных,
но сперва обдумать,
к чему он может
мысли свои направить,
понимать он должен,
какое горе, когда богатство
гибнет без пользы,
75
как ныне везде
в срединном мире:
ветрам открытые,
покрытые инеем
стены остались,
опустели жилища,
здания упадают,
вожди покоятся,
утрачена радость,
рать побита
80
гордая возле города, –
кого-то из битвы гибель
проворная умчала,
кого-то ворон унес
через пучину высокую,
кого-то волчина серый
растерзал по смерти,
кого-то в землю глубоко
зарыли соратники
грустноликие;
85
стены опустели –
попустил господь,
чтобы лишился жителей,
и шума людского
город – созданье гигантов;
[127]голо кругом.
Если мудро помыслил
муж об этом,
о темноте бытейской,
о запустенье в ограде,
90
духом задумавшись
о страданьях многих,
о великих кровопролитиях,
тогда он слова скажет:
