Право, если бы летчику в оранжевом шарфе предоставили выбор – сбивать франкистов, итальянцев или французов, он выбрал бы последних. Но тут выбирать не ему. Кто полезет на «Фрунзе» – тот ему и цель…
Истребители с кабаньими загривками выходят из пике, подныривают под расползающийся итальянский строй. Ведущий прорывается чисто – все пули мимо, боевой разворот – и он в мертвой зоне. За спиной – рычание стрелка: настолько турель не выворачивается, а «второй» попал в переплет. Он скользит под брюхом одного из «кантов». Мгновение, и «сверчок» в зоне обстрела нижнего оборонительного пулемета. Очередь в упор, злой треск, по фюзеляжу пробегает нитка дыр, от поплавка летят щепки. Отвечает штурман. Его спаренный ШКАС срезает итальянцу рули, словно циркулярной пилой.
– Николай, Паша?! Живы?!
– Не отлетались пока, – это Павел, штурман.
– Только кабина теперь не герметичная, а вентилированная по новейшей итальянской методе, – уточняет пилот.
– Тогда повторим…
Звено снова – будто одна машина. Синхронный разворот с набором высоты. Голос Патрилоса:
– Расползаются! Добейте!
Короткий взгляд на то, что только что было четким, как на картинке, строем бомбардировочной эскадрильи. Теперь их сбивать – как волку овец резать. Только…
– Сломались, гады, – сообщил «Кабан-один» помполиту. – Вываливают бомбы.
Бой сместился, внизу не море – лесистый мыс, что прикрывает Салоникскую гавань от штормов. На нем есть маленький гидроаэродром, и, кажется, какая-то деревня. Но бомбы падают не на цели – в лес. Враг уходит. Сейчас можно легко увеличить личный счет, но дело – прежде всего.
Дело – это охрана корабля.
– Эти бегут, – повторяет командир звена. – Иван, еще цели?
– Третья волна, девять машин… – Патрилос дает наводку, и советские истребители разворачиваются на новый курс. У них за спинами итальянцы вывалили бомбы и разворачиваются на обратный курс. Их бой окончен. Они не знают, что спасением обязаны радиоуловителю «Фрунзе» и осторожному помполиту.
Впереди третья волна, голос Патрилоса в наушниках отсчитывает дистанцию и направление. Штурман «второго» напоминает о своих повреждениях. Сам «второй» еще юморит.
– Саша, мы отплавались, – говорит спокойно. – Поплавок стал шумовкой.
В наушниках – громкий выдох помполита.
– Как колеса? – спрашивает он. – Рядом есть греческий аэродром, можно сесть туда.
– Посмотрим.
«Кабан-один» смотрит: облетает ведомого, цепко оглядывает машину. Если что, пусть прыгает. Что ж, верно, поплавок разбит в щепки. А колеса…
