Однако двадцатисерийный фильм «Война и мир» не случайно назван «боевиком». Эта экранизация стала центральным событием в жизни английского телевидения 1972 года и, по выражению Клайва Джеймса, «истощила все ассигнования Би-Би-Си, равно как и творческую фантазию ее сотрудников». «Тем не менее, — продолжает он, — серия далеко не лучшее достижение Би-Би-Си, так как постановщики «Войны и мира» просто спутали роман Толстого с «Унесенными ветром» [2]. Они не только не воспроизвели психологию русского писателя, но вообще забыли о Толстом» [9]. Чтобы сделать серию более «доходчивой», создатели включили в диалоги весьма банальные сентенции в таком, например, духе: «О деньги, сколько несчастья приносят они в мир…», «Дорога жизни не усыпана розами», «У тебя вся жизнь впереди…» и т. п. «Вряд ли, — пишет английская журналистка Лиз Коули, — у великого классика можно найти подобные тривиальности» [10].
Остается напомнить, что подобными тривиальностями как раз и переполнена серийная телепродукция, так что текст Толстого в данном случае лишь приведен к общей норме, утвердившейся в телевизионном «массовом искусстве».
Норма эта продиктована стремлением дать аудитории зрелище, не требующее размышлений, больше того, внушающее настороженность и недоверие к любым проявлениям интеллекта. Таким образом, активный антиинтеллектуализм — одна из определяющих особенностей драматургии буржуазного телевидения.
Еще в 1955 году американская газета «Нью-Йорк таймс», объясняя причину популярности телесерии «Отец знает лучше всех», писала, что в ней «не объявился никому не известный дядюшка — миллионер из Новой Зеландии или служанка, которая на самом деле баварская баронесса инкогнито. Главная привлекательность серии заключается в том, что она рассказывает о событиях, которые случаются в каждой семье нашей страны» [1].
Оговоримся сразу, намеки по части дядюшки — миллионера и служанки — баронессы относились прежде всего к бульварной литературе, в которой подобные «неожиданности» давным-давно стали штампами. Для телевидения они оказались уже во многом отработанным материалом. Создатели телепрограмм, по крайней мере в жанрах, близких к семейным сериям, предпочли другой путь привлечения аудитории. Ставка была сделана на жизнеподобие, на внешнюю достоверность, и не случайно.
Духовный, идеологический, моральный климат капиталистических стран в послевоенный период все больше характеризуется засильем потребительской психологии. Будучи лишены возможности выявить личностное, творческое начало в условиях современного капиталистического производства, оказываясь в своей трудовой деятельности лишь обезличенными исполнителями служебных функций, люди нередко пытаются найти спасение в сфере потребления, в сфере быта, в семье, в развлечениях. Пытаются — и не находят, поскольку и быт, и развлечения, и весь семейный уклад подчинены все тем же меркам и стандартам, которые навязывает человеку капиталистическое общество. Так рождается психология «маленького человека», внешне парадоксальная психология буржуазного индивидуалиста, отчаянно стремящегося быть «как все».
