– Но после первого же прыжка вы наверняка были вся мокрая?
– Да не сказала бы. Я в купальнике прыгала.
– Сумасшедшая женщина! – с восхищением проговорил Сутырин.
– В вашем тоне сквозит зависть!
– Это точно, но в мои пятьдесят как-то уже…
– Несолидно?
– Да-да, несолидно.
– Ну, может, вы и правы…
– А в вашем тоне сквозит презрение!
– О нет, просто сочувствие.
– Ох вы и язва… Скажите, Сандра, а вы не согласились бы написать портрет моей жены? Она, можно сказать, жаждет!
– В ближайшее время не получится, у меня много заказов.
– Но в принципе, вы бы взялись?
– Почему бы и нет?
– Гонорар тот же.
– Возьмусь, но не раньше, чем через месяц-полтора. Ну, если кто-то вдруг откажется, тогда, возможно, и раньше.
– А такое бывает?
– Всякое бывает, кто-то должен вдруг уехать, кто-то может захворать. Мало ли…
– Прекрасно!
Дома он передал этот разговор жене.
– Ишь как выделывается! Тебя-то сразу рисовать согласилась… Интересно, почему?
– Не рисовать, а писать.
– Да какая, блин, разница!
– То есть, ты уже не хочешь иметь свой портрет?
– Ну что ты, папочка, очень, очень хочу!
– Сколько раз просил не называть меня папочкой, – вдруг не на шутку рассердился Роман Евгеньевич.
– Тимур, привет!
Перед ним стоял незнакомый мужчина.
– Не узнал? Это я!
– Бобби, ты? От папарацци скрываешься?
– И от них тоже. Да и вообще. Вчера зашел в какую-то кофейню, так ко мне сразу подскочила оголтелая девица и завопила во всю глотку: «Позор тебе, Бобби. Сексистам в Америке не место!»
– Да мало ли вокруг сумасшедших! Не обращай внимание. Ладно, брат-сексист, пошли скорее!
– Ты еще в состоянии шутить… А вот Мэгги… ушла от меня.
– Быть не может!
– Еще как может!
– Она же так тебя любила!
– Да, пока я был на коне. А как с коня сбросили… Да ладно, все они… Лет через двадцать заявит где-нибудь, что я ее каждую ночь насиловал…
– Не обольщайся, Бобби, если так и дальше пойдет, то через двадцать лет…
– Никто обо мне и не вспомнит? Да, похоже на то. Кто бы мог подумать, что Харви Вайнштейна так легко и мгновенно сгложут… Чудовищно!
– Это если не знать, что творилось…
– Ты имеешь в виду времена маккартизма?
– Да нет, там хотя бы была идеология… Антикоммунизм. А тут… Мужиков преследуют просто за то, что они мужики. Нет, Бобби, я-то имел в виду то, что было в Советском Союзе…
– А, знаю, Сталин…
– Ладно, брат-сексист, поехали ко мне.
– Ты хороший человек, Тимур, – горько проговорил Роберт.
Чувствовалось, что человек практически раздавлен.
– Сейчас я накормлю тебя вкусным ужином, мы выпьем, поговорим, но не о политике, не о сексизме, а просто о жизни.
