Остановила меня от необдуманного нападения на хозяина дома та самая тень, взявшаяся неизвестно откуда. Она перегородила мне дорогу, я пыталась отмахнуться от нее, как от назойливой мухи, но черное, непроглядное марево ощетинилось в мою сторону иглами, завибрировала и злобно загудела. В тот момент я почему-то решила, что тени — это души погибших, а конкретно эта — Дмитрий. До самого ужина я проревела в закрытой комнате. Не открывала на голос Ростислава, кажущийся мне уже не таким приветливым. Чертов каннибал! Меня било крупной дрожью от одного осознания того, кем являлся человек приютивший путников. Спустя какое-то время, я подумала, что этот негодяй должно быть скоро поймет, если уже не понял, что его раскусили и готовит для меня место в своей морозилке. Усердно спрятав под, оставшейся от его жены (хотя, скорее всего никакой жены вовсе и не было) широкой юбкой нож, вышла к ужину, на который хозяин дома звал меня уже более получаса. Настроение у того вновь было приподнятым, особенно, когда он увидел, что на мне надето. Козел даже наиграно похлопал, учтиво отодвинул стул и дал мне сесть. Теперь я понимаю, что тогда он видел мое напряжение и попросту игрался, гадая, когда же я расколюсь и начну вопить, как резаная. Я же в тот момент не могла ничего делать, как вымученным взглядом смотреть куда-то перед собой, просчитывая какие у меня шансы против высокого мужчины. Ростислав торжественно, так, словно это особый подарок по особому поводу, выудил из духовки остывающее «запечённое мясо». Поставил передо мной, желая приятного аппетита. Я пялилась на изуродованную жаром духовой печи конечность. Узнать кому та принадлежала было уже не возможно. Только по отвратительной ухымлочке Славы было понятно, что он прекрасно знает о моей осведомленности. Потом пошло все так быстро, словно кадры, пролетающие перед глазами.
Подскочила, пытаясь перевернуть стол, но сил оказалось мало, дернула юбку, чтобы вытащить нож, что был привязан старыми драными чулками к бедру. Он оказался быстрее. Короткий, точный и сильный удар прямо по шее, следующий под дых. Меня скрутило. Шлепок по правому уху, от которого зазвенело с одной стороны, а голова пошла кругом. Нож выпал из рук и тускло блеснув в приглушенном свете кухни, пропал под столом, а в нос мне уперлось дуло пистолета. Старый, красивый и вопящий о большой любви хозяина все держать в идеальном состоянии, револьвер. Несколько патронов в нем, но мне бы хватило и одного. Он приглушенно смеялся, сквозь хищный оскал. Ему понравилась игра. На мой буквально выплюнутый ему в лицо вопрос о Дмитрие и его судьбе, Ростислав лишь громко рассмеялся и сказал, что ему очень жаль, что мой дорогой спутник оказался медлительным и слабым. Будто это Дмитрий виноват в том, что его поймали. Ростислав говорил так, словно мы все ниже его в пищевой цепочке и, будто только так можно выжить в новом мире. Он не хотел жить на траве, кореньях и прочем «консервированном дерьме», жаждал плоти.
