Но я слишком труслива для такого поступка. И хочется, и колется, что тут еще скажешь. Никогда не занималась подобным — спонтанный секс не для меня. Я потом себя уважать перестану. Да и для Алекса кем буду? Всего лишь одноразовой подстилкой.
Все эти мысли мелькают у меня в голове пока он смотрит на меня долгим внимательным взглядом. А затем отталкивается от раковины, выпуская из плена.
— Хорошо.
Одно единственное слово, а я вдруг начинаю ощущать пронзительное одиночество…
Островский, не говоря больше ни слова, скрывается за дверью ванной, а я с облегчением перевожу дух. Если он и заметил, какое воздействие оказывает на меня, по его лицу ничего нельзя было сказать. Нет, он скорее всего даже не подозревает, что ему удалось столько меня взволновать.
Еще долго пялюсь в запотевшее зеркало ванной как идиотка. Потом натягиваю штаны и футболку, и семеню на поиски кухни. Быстро выдуть чай и скрыться в своей комнате — вот строгий план, которому сама себе торжественно клянусь следовать. Потому что иначе… Иначе все может вырваться из-под контроля и страшно представить, чем закончится. Потому что желание буквально захлестывает меня. Никогда не хотела так сильно мужчину. Буквально до головокружения. Стоит только взглянуть на него и плыву.
На кухне царит идеальный порядок и строгость, сам гарнитур современный, стального цвета, много пространства, длинный стол посредине, высокие барные стулья. Запрыгнув на один из них, беру предназначенную мне чашку чая с молоком. Островский весьма гостеприимен, даже бутерброды сделал. Но мне сейчас точно не до еды. И он не ест тоже. Интересно, кто прибирается в такой большой квартире? Не сам же он… Не могу представить его с веником или пылесосом в руках… Хотя даже с этими неромантичными предметами он бы выглядел сексуально…
— О чем ты так напряженно размышляешь? — вырывает меня из эротических грез голос Алекса. Мне нравится про себя называть его именно так. Это звучит более интимно. По фамилии — тоже ничего, но слишком походит на каламбур, если учесть, что я — Гроза.
— Я?
Теряюсь и не знаю что ответить. Не признаваться же, что последняя картинка в моем воображении — он, голый, с пылесосом в руках. В таком не признаюсь даже под пытками!
— Кто у тебя тут прибирается? Такая большая квартира… — выпаливаю невпопад.
— Ты правда думала об уборке? — усмехается Островский. — Потому что у тебя покраснели кончики ушей. Или ты ко мне в служанки набиваешься?
