— Вот уж не ожидала от тебя дядюшка. Сестра твоя, наверное, тоже удивлена была бы…
— Ты о чем? — хмуро бросает мой спутник, пристально глядя на дорогу.
— О клубе. Никогда бы не подумала.
— Что это мой бизнес? — усмехается Островский. — Ну, это, можно сказать эксперимент.
— Это как?
— Случайно мне достался. Продать хочу. Вот только покупателей нет. Надо хоть немного апгрейдить.
— Интересно.
— Да не особо. Ты права — мне не нравится этим заниматься. Это не мой профиль. И сестре я бы о таком не рассказал. И племянницу ни за что бы туда не привез.
— А меня — привез!
— Ты другое. Видела, как Мадлен тебя сразу за свою приняла?
— Ну знаешь! Я тут ни при чем, это невеста твоя меня как для ролевой игры нарядила!
— Ролевой? — сдвигает брови Алекс.
— Ага! Гувернантка и ее дядюшка.
Выпалила и покраснела. Боже, что я несу? Стыд то какой. Все равно что признаться в своих сексуальных фантазиях на тему. Или в том, что смотришь порно…
— Я одета вполне себе скромно и не знаю с чего твоя Мадлен ко мне привязалась. — Пытаюсь объясниться и сгладить неловкость. Но Островский будто и внимания не обратил. Продолжает унижать меня:
— Свояк свояка видит издалека.
— Чья бы корова мычала! — выпаливаю обиженно. — Это у тебя стрип клуб, а все на меня валишь!
— Даже не собирался. Ты что-то слишком нервная, Гроза. И если честно, я Мадлен понимаю.
— Что приняла меня за стриптизершу?? В таком-то виде? Ты, наверное, шутишь.
— По мне, так ты выглядишь очень даже провокационно.
— Какая чушь! Я похожа на монашку! — Снова парирую первым, что приходит в голову. От слов моего спутника у меня все переворачивается внутри, грудь словно заливает жидкой лавой. Это оскорбление? Комплимент? Шутка? Пойди пойми этого Островского!
И как назло в этот момент машина останавливается. Похоже, мы приехали. Алекс поворачивает ко мне голову, поднимаю на него глаза, на один бесконечно долгий миг наши взгляды скрещиваются…. Мне, наверное, мерещится. Одно мгновение, я кажется замечаю в серебристых омутах промелькнувший мужской голод… Нет, наверняка почудилось. Но не успела толком осознать это, как выражение лица Островского опять изменилось. Он покачал головой:
— Ты такой ребенок. Это комплимент, дурочка.
Выпрямляюсь и задираю подбородок.
— Мне так не показалось!
— Думай что хочешь. Вылезай. Приехали. Я устал как черт, так что давай без выкрутасов, Гроза.
— Мне вот интересно, а у тебя прозвище есть? — бурчу себе под нос. — О, придумала! Острый! Тебе подходит.
