— Подонок, — процедил Джек, — он бы и нас так.
Но братья Брильянты бегали быстрее самых быстрых полицейских, лучше лазили под вагонами.
Джек принес в контору стул, кувшин воды с крышкой, свечи, спички, рогатку с запасом камней, полдюжины занимательных романов о Диком Западе, подушку и немного красного вина, которое ему удалось отлить из отцовской бутыли. Сохранил он и шляпу бродяги с протертой от частых прикосновений тульей и пятнами крови на полях. Джек снял ее с головы бродяги, когда они с Эдди спустились помочь ему подняться и обнаружили, что он мертв. Бродяга оказался совсем еще молодым человеком, и смерть его потрясла братьев. Джек повесил шляпу в конторе на гвоздь и никому не давал ее надевать.
В тот день, когда пришла оранжевая кошка, братья спали в конторе. Она влезла наверх по одному из деревянных столбов и пробежала по поперечной балке. За ней гналась собака. Она заливисто лаяла у подножья столба. Джек дал кошке воды в подставке из-под свечки, приласкал ее и назвал Пушком. Собака не унималась, и Джек стал стрелять в нее из своей рогатки, а потом спустился по веревке вниз, стукнул собаку по голове толстой палкой, полоснул ее ножом по горлу и выбросил на шпалы.
Пушок стал любимчиком братьев и их самых закадычных друзей, тех, кому разрешалось взбираться по веревке в контору. Кот жил на складе, и все ему приносили еду. Как-то зимой Джек обнаружил Пушка на улице, вмерзшим в лед, с головой, почти отъеденной каким-то неизвестным зверем, и настоял на том, чтобы кота похоронили как подобает, после чего тут же завел другого. Но второй кот вскоре убежал — один из первых уроков вычитания, который преподала Джеку жизнь.
Мы вышли из леса и пошли вдоль шоссе. Нас обогнала машина, и сидевшие в ней мужчина и женщина средних лет помахали и погудели Джеку, который объяснил, что это его соседи и что он с полгода назад отправил их сынишку на «скорой» в больницу в Олбани, миль за тридцать отсюда, когда местные костоправы так и не смогли выяснить, на что жалуется ребенок. Джек оплатил счет за лечение и за нелегальное пребывание в больнице, и малыш вернулся домой здоровым. У другой его соседки, старухи, жившей неподалеку от шоссе, развалился навес для скота и некуда было деть корову, и Джек дал денег на новый навес. Когда про Джека стали писать в газетах, что он кровожадный убийца, многие в Акре и в Катскилле рассказывали такого рода истории.
Когда мы вернулись, Тим, дядя Джека, возился с розами. Лужайка была только что подстрижена, а трава сложена у дорожки аккуратными кучками. На солнечной стороне коричневого, с черепичной крышей дома Тим поливал цветы: большие и малые ноготки, георгины, львиный зев. Цветы разрослись так, что доставали до окна второго этажа, где Джек якобы держал свои пулеметы, о чем впоследствии авторитетно сообщала пресса. Идея «крепости с бойницами» была смехотворна, однако в данном случае не лишена оснований: у Джека был прожектор, который освещал все подходы к дому, а клены на лужайке были выкрашены в белый цвет на уровне человеческой головы — так что всякий, проходивший под деревьями, представлял собой идеальную мишень. Прожектор Джек установил еще в 1928 году, когда враждовал с Шульцем и Ротстайном, сразу после того, как в Денвере трое наемных убийц пытались прикончить Эдди. В Денвер Эдди отправился потому, что в Катскилле ему не удалось вылечить легкие, и Денвер ему, как видно, помог — во всяком случае, когда убийцы открыли огонь, он выпрыгнул из машины и сумел убежать. Убедившись, что Эдди ему не догнать, один из убийц схватил щенка бультерьера, мирно сидевшего на лужайке перед домом, и, вымещая на нем злобу, отстрелил щенку лапу. Затея, мне кажется, довольно странная. А впрочем, каждый развлекается по-своему.
