Поймать Дюка пока не поймали, а вот найти уже кое-кто успел. Не полиция, к счастью, а новый заказчик. Пожелавший, впрочем, остаться неизвестным и в письме (как старомодно!) подписавшийся как-то совсем уж банально и по-книжному — Мистер N.
Новый заказ был куда интереснее предыдущего. И, что более важно, цель находилась далеко от Зимогорья. Внушал определённые надежды и содержавшийся в письме намёк на то, что заказ не будет последним. Если, конечно, всё пройдёт успешно. Значит, надо, чтобы прошло.
* * *
Научную карьеру Баррета Фирби коллеги привыкли считать несостоявшейся. Тридцать лет назад он был вундеркиндом, подающим большие надежды. Двадцать лет назад — первым студентом на курсе и, по мнению многих, будущим науки. Сейчас Барри был полнеющим и седеющим лаборантом с недописанной кандидатской диссертацией, предметом беззлобных, но всё же насмешек большинства бывших сокурсников, ныне занимавших видное положение в научном кругу.
Причина этого крылась вовсе не в отсутствии таланта, не в каком-то событии, изменившем жизнь и приоритеты, не в отказе от прежних целей. Виной всему стали природное упрямство, фанатичная преданность одной теме и безнадёжное отсутствие эмпирического материала. Если бы Барри удовольствовался теоретическими исследованиями, всё могло сложиться иначе. Но учёного интересовала в первую очередь практическая сторона вопроса — и не столько принципы работы порталов, сколько влияние межпространственных перемещений на самих путешественников. Баррет изучил все существующие теории и построил собственные. Но это были всего лишь гипотезы, ничем не подтверждённые и недоказуемые. Практические действия, необходимые для подобных исследований, считались преступлением, а Барри, как назло, был законопослушным учёным.
Поэтому Виктор стал для него неожиданным подарком судьбы. Встречу с ним исследователь воспринял как добрый знак и приготовился использовать выпавшую на его долю удачу. Рассуждения Баррета были просты и логичны: если он поможет Виктору обосноваться в этом мире, то почему бы пришельцу в ответ не поделиться информацией о мире собственном? А заодно — о последствиях перехода из одного пространства в другое… Иномирского журналиста такое положение вещей, вроде как, устраивало, однако вскоре стало понятно, что долго оно не продлится.
Возможно, виной был пресловутый закон сохранения целостности мира. Возможно, играло роль природное и профессиональное любопытство Виктора. Так или иначе, изучать принявшую его реальность журналисту было гораздо интереснее, чем вспоминать о покинутой. Поэтому все разговоры о родине путешественника заканчивались разговорами о Зимогорье и Новом Содружестве («Новым» оно было уже больше трёхсот лет, но никого это не смущало), о полях и магии (Виктор упорно использовал именно этот термин) и о прочих вещах, которые Баррету казались привычными и обыденными, а для пришельца были невиданной экзотикой.
