Не то чтобы общество Эштона было ей неприятно. Но, глядя на неё, он видел совсем другую девушку. Это раздражало и вызывало досаду. И будило воспоминания. Так что перспектива переехать в город, который позволит донору и реципиенту существовать автономно, её больше радовала, чем беспокоила.
Перед самым отъездом Джин постучалась в комнату Илоны и, не дождавшись ответа, толкнула дверь. Миссис Скай стояла у окна, обхватив плечи руками, словно не могла согреться. В её глазах отчётливо читалась паника.
— Тебе очень тяжело, Джин? — спросила Илона, с трудом сдерживая слёзы.
Нужно было её успокоить. Сказать, что вовсе не тяжело, что эта связка ничуть не утомительна. Может быть, Илона даже поверила бы. Ведь она не могла в полной мере представить, чего Джин в одночасье лишилась. Она практически заново училась пользоваться полем — осторожно, экономно. Многие чары, казавшиеся элементарными, теперь были под запретом. И если раньше приёмы медицины поля давались легко, то сейчас для продолжения учёбы по этой специальности придётся очень сильно постараться. О том, чтобы поступить в Зимогорский университет в этом году, думать не приходилось. Попытка перевода из лейского меда казалась нелепостью — ведь характеристика, которую могут дать её нынешние преподаватели, больше не соответствует действительности.
Тяжело ли? Очень ли тяжело? Да как сказать…
Врать не хотелось.
— Мне терпимо.
Мать Эша быстро подошла к девушке, сжала её пальцы дрожащими руками.
— Пожалуйста, не отпускай его, милая! — Она говорила быстро и сбивчиво и, казалось, готова была упасть на колени. — Я знаю, я даже просить о таком не имею права. Ты и так сделала для нас больше, чем было возможно. Ты дала нам время, чтобы найти решение, но мы не смогли… И связывать тебя вот так… на неопределённый срок… Но он мой сын, Джина. И я всё-таки прошу. Я всё что угодно для тебя сделаю. Только не отпускай!
Из глаз Илоны Скай текли безнадёжные, бессильные слёзы. Она, не задумываясь, отдала бы за сына жизнь, но её жизни было недостаточно.
Щёки Джин вспыхнули. В глазах защипало. Она хотела сказать, что, если сейчас отступит, всё совершённое потеряет смысл. Хотела заверить, что исполняет долг перед сестрой и не может от него отказаться. Хотела объяснить, что лишить человека жизни слишком страшно, чтобы она когда-нибудь рискнула на это пойти. Или сказать, что она, как-никак, почти врач и не может оставить своего пациента. Но Джин чувствовала, что все эти пространные уверения будут звучать фальшиво, потому что на самом деле судьба Эштона Ская окончательно решилась только сейчас, в этой комнате.
