— Сколько? — поинтересовался я.
— Тридцать тысяч долларов, — сказала Юля.
— Ого! А какие гарантии?
— Никаких. Но говорят, что шестидесяти процентам больных такая операция спасла жизнь.
— Блин, — почесал я голову, — у меня таких денег нет.
— Даже не думай! — заплакала в трубку Юля. — Это моя проблема. Может быть, я что-нибудь придумаю. Хотя у нас с мамой никого нет. Только ее брат. Мой дядя Георгий Николаевич. Но он два года назад обанкротился и спился.
— А квартира?
— Я этот вариант тоже рассматривала. Но мы не можем ее продать или заложить. Так как ее сейчас у нас оспаривают дальние родственники папы. В суде. Перед тем как он погиб, там что-то напутали с документами. Теперь у них есть шанс что-то с этого поиметь.
— Ситуация сложная, — вздохнул я.
В трубке раздалось рыдание. У меня перехватило в горле.
— Юленька, все будет хорошо. Вот увидишь. Хочешь, я приеду?
— Нет, не надо. Я тоже надеюсь, что все будет хорошо. Нам кое-что предложили. Какой-то специальный курс лечения. Возможно, он поможет.
— Поможет, обязательно поможет.
— Ладно, меня зовет медсестра. Я пошла. Пока!
— Пока, детка.
Печаль тяжелым грузом придавила все накопленные за сегодня впечатления. Как несправедлив мир! Ведь где-то по земле ходят, здравствуют и коптят небо миллионы уродов, в то время как умирает достойный человек. Жаль, очень жаль! Я даже представил похороны, на которых Юля стояла в черном платье и прикрывала лицо платком. Она и ее дядя плакали. Остальные — сослуживцы, соседи, товарищи — стояли молча. Хотя, я всегда считал, что правильнее, когда на твоей могиле плачут не родные, а другие люди. Друзья, или даже малознакомые. Ведь родственникам и так горестно от твоего ухода. И своими слезами они только бередят душу усопшего. Слезы же чужих людей могут сказать о том, насколько ты был достойным и хорошим человеком. Такой личностью, чей уход расстроил не только родственников.
На автопилоте я добрался до дома. Долго сидел в кресле и думал о жизни и смерти. Мне было тяжело, потому что я не мог ничем помочь Юле. Отчаянье сжимало меня до предельно маленьких размеров. Именно такими гномами мы кажемся на фоне вселенского сущего. Бытия и небытия. Я просидел так часа два. Постепенно философские мысли стали приобретать форму более земную и реальную. В итоге они натолкнули меня на одну идею. Я схватил телефон и отправил Юле несколько сообщений, в которых признавался в любви. После чего сел и стал ждать реакции. Реакции маньяка. Я знал, что он отслеживает эсэмэски, доставляемые на Юлин номер. Ожидания оправдались через несколько минут. Он позвонил.
