В конце четверти он куда-то исчез. Никто не знал куда. Скорее всего, нашел другую работу. Может, переехал в другой город. Это уже не важно. Важно то, что он никогда не узнает, какой яркой звездой просиял в судьбе нашего учебного заведения. Сколько же всего он пропустил. Сколько прошло мимо него. Возможно, он проживет скучную и неинтересную жизнь. И в старости будет мучиться от бесцельно прожитых лет. Даже не догадываясь о том, что в отличие от миллионов других людей, успел побывать в этой жизни настоящим героем. Героем, которым восхищались. На которого хотели быть похожими. О котором многие, возможно, еще долго будут вспоминать, как сейчас я. А может, будут рассказывать уже своим детям и внукам. Вот так! Не исключено, что и в моей жизни, тоже было что-то похожее. И в вашей. Но, к сожалению, как и тот учитель, мы никогда этого не узнаем. Чаще всего, наши вторые «я» рождаются и проживают нашу жизнь без нас.
Подумав об этом, я выпрямился. Кроме Праздникова вокруг уже никого не было. Он что-то мне говорил. Взглянув на часы, я понял, что люди разошлись на обед. В продолжение темы, в глазах возникла картинка, как девчонки обсуждают меня за обедом. Но в ту же секунду я отбросил эту мысль. Обвинил себя в тщеславии. Мысленно сплюнул. И двинулся к попавшему в мое поле зрения роялю. Праздников отступил и пошел по своим делам. Инструмент стоял в темноте. У самой стены. Красивый, статный, глянцевый. Само совершенство! Я подошел к нему. Поставил на пол портфель. Аккуратно открыл крышку. Взял ноту до. Потом проиграл несколько мажорных гамм. В детстве я учился в музыкальной школе. Меня отдали туда в семь лет. Поначалу я её ненавидел и сачковал. Поэтому, часто по пути на занятия я забегал к другу, бросал ноты, брал спортивки и бежал с ним на самбо. Нелюбовь к пианино вызывала мой педагог Татьяна Григорьевна. Истеричка, каких свет не видывал. Ее общества я боялся больше, чем противников по самбо. Она сильно нервничала, когда я брал не ту ноту. Хватала мои пальцы и с огромной силой била ими по нужным клавишам. Душа моя травмировалась, а пальцы только крепчали. И еще сильнее сжимали соперников на татами. Потом она проглотила глобус. Так мы в детстве говорили про забеременевших. С тех пор, я ее больше не видел. И пианино все-таки полюбил. И вот сейчас, прикасаясь к нему, я испытывал истинное наслаждение. Размяв руки, я попробовал сыграть «Времена года» Чайковского. Композицию «Октябрь». Космически красивая мелодия, с плавающим ритмом. Способная околдовать душу любого, кто неравнодушен к музыке. Я продолжал играть, пока не почувствовал, что не один. Обернувшись, я увидел несколько человек, завороженных звуками рояля. Это были актеры вернувшиеся с обеда.
