Тем, утром, как обычно, меня разбудила песня Lene Marlin «Faces». Приняв душ, я проведал своих соседей. Там никого не оказалось, и я отправился на студию посмотреть, как стартовал процесс. В павильоне вовсю шли съемки первой серии. Центральная площадка была окружена миллионами осветительных приборов. Со всех сторон к ней тянулись и пересекали её тысячи проводов и кабелей. За чертой света располагалась толпа ассистентов, гримеров, художников и рабочих. Стоял горячий, прожженный мощными фонарями воздух. Периодически в процесс вмешивался громкий глас режиссера:
— Прекрасно! А теперь, то же самое, только экспрессивнее и быстрее.
Этими паузами пользовались костюмеры и визажисты. Как мухи, они налетали на обмякших актеров, подкрашивали лица и поправляли одежду. Через секунду все начиналось сначала. Словно Карабас, я любовался работой своих артистов. В перерыве, чувствуя на себе взгляды молоденьких актрис, я важно подошел к режиссеру. Деловито, вполголоса, поздоровался и спросил какую-то ерунду. Показывая, кто здесь босс, пару раз на него фыркнул. Иногда я забывал, что привлекателен сам по себе, поэтому добивался внимания девушек с помощью подобных дешевых понтов. Делая вид, что слушаю Праздникова, боковым зрением я наблюдал, как компания девушек изучает меня и что-то обсуждает. Интересно, о чем же они шепчутся, думал я. Мне всегда хотелось знать, что говорят люди о тебе, когда ты их не слышишь. О чем шепчутся? Что говорят за твоей спиной? Я был почему-то уверен, что только хорошее. Поэтому и хотел это знать. Знать даже мелочи. Например, называют ли тебя по имени или по фамилии. Или может зовут по прозвищу какому-нибудь. Как отзываются о тебе? Как ты выглядишь со стороны? Какие рождаешь мысли? Какое впечатление оставляешь? Мне казалось, если бы эта информация была доступна человеку, он мог сложить картину о себе гораздо полнее. Соединить два образа себя. Ты — которого, знаешь ты. И ты — которого, знают окружающие. Часто же ведь, они совершенно не совпадают. Второй образ живет, как бы отдельно от тебя. В головах и разговорах других людей. Ты не знаком с ним, хотя это ты сам и есть! Помню, в школе, появился у нас один молодой преподаватель. Был он недолго. Может месяца три-четыре. Не больше. Однажды, по пути домой он предотвратил назревающую битву между нашей и соседней школами. Силы были неравны. Их было гораздо больше. Мы были обречены и все знали это. Наши девчонки провожали нас на эти разборки, как жены и сестры провожали своих мужей и братьев на фронт сражаться с превосходящим противником. А мы готовились к самому худшему. Сейчас я понимаю, что для учителя, в тот день, не случилось ничего особенного. Ну, пошумел. Разогнал мальчишек. Дал пару подзатыльников. И пошел дальше. На следующий день, наверное, даже и не вспомнил. Для нас же, он стал настоящим героем. Спасителем. Весть о его поступке разлетелась по всему району. Девчонки повлюблялись. Пацаны зауважали. Его имя звучало практически на каждом углу. А подвиг оброс небылицами. Дошло до того, что ребята стали делать себе такие же прически и подражать в одежде. Потом кто-то пустил слух, что на самом деле он обладатель черного пояса по карате. И что каждое утро он выходит во двор в кимоно тренироваться. А вечером ходит по улицам в поисках хулиганов, дабы продемонстрировать подлецам всю мощь восточных единоборств. Если бы тогда мы, советские дети, знали Бэтмена, уверен, кто-нибудь бы выдвинул версию, что под маской летучей мыши скрывается именно наш учитель.
