– Между ним и мной, это всё, что тебе нужно знать.
– Ладно.
Сержант Мозель и его солдаты разбирали сломанную повозку в канаве. Доски сложили в кучу, и Смекалка с Подёнкой вытаскивали гвозди и заклёпки, а Таффо и Ура Хэла возились с осью под бдительным присмотром сержанта. Мозель поднял глаза:
– Флакон, да? Четвёртый взвод, Скрипов, верно? Если ищешь Неффария Бредда, то он ушёл уже. Великан просто. Наверное, феннских кровей.
– Нет, я не за ним, сержант. А вы видели Бредда?
– Ну, не сам лично, я только вернулся, но вот Смекалка…
Услышав своё имя, мускулистая женщина оторвалась от работы:
– Ага. Слыхала, мол, он тутай только что был. Эй, Подёнка, кто бишь сказал, мол, он тутай был?
– Кто?
– Да Неффарий же ж Бредд, корова толстая, об ком тут ещё толковать?
– Не знаю, кто такое сказал. Я и не слушала толком. Вроде как Улыбка. Улыбка же? Наверное. Но я всё равно хочу этого мужика под одеялко затащить…
– Улыбка – не мужик…
– Не её. Бредда.
Флакон уточнил:
– Ты хочешь переспать с Бреддом?
Мозель шагнул к Флакону и угрожающе прищурился:
– Ты что, над моими солдатами смеёшься?
– Что вы, сержант! Я просто пришёл сообщить, что капитан собирает…
– Ну да, мне говорили.
– Кто?
Худощавый солдат пожал плечами:
– Не помню. Какая разница?
– Большая, если выходит, что я трачу время даром.
– А у тебя времени нету, чтобы даром потратить? С чего б это? Ты какой-то особенный?
– Ось-то, вроде, не сломана, – заметил Флакон.
– А кто сказал, что сломана?
– Так зачем вы тогда повозку разобрали?
– Мы за ней шли и пыль глотали так долго, что теперь вот решили отомстить.
– А где тогда возчик? И грузчики?
Смекалка злорадно хохотнула.
Мозель снова пожал плечами, затем указал на канаву. Там, в пожелтевшей траве, неподвижно лежали четыре связанные фигуры с заткнутыми ртами.
Взводы сержантов Тагга и Собелонны собрались поглазеть на драку между – как увидел Флакон, когда протолкался поближе – Курносом и Лизунцом. Солдаты швыряли монеты в пыль, а два тяжёлых пехотинца пыхтели и качались, сжав друг друга в захватах. Сверху было видно лицо Лизунца – круглое, красное, потное и вымазанное пылью. Впрочем, происходящее не изменило его обычного выражения воловьего равнодушия. Он медленно моргал и, судя по всему, пытался что-то жевать.
Флакон толкнул локтем Тольса, солдата, оказавшегося от него по правую руку.
– Чего это они сцепились?
Тольс повернулся к Флакону, его узкое, бледное лицо подёргивалось.
– Всё чрезвычайно просто. Два взвода идут на марше – один за другим, затем меняются местами, и первые шагают позади, доказывая, что мифическое чувство товарищества и братства – не что иное как эпический повод для сложения дурных стихов и пошлых песен, предназначенных для услаждения низколобой публики, а проще говоря, – выдумка. Которая, наконец, воплотилась в этом позорном торжестве животных инстинктов…
