– Нет, не потребуются. У нас есть всё, что нам нужно. К тому же, животные – единственное богатство, которое большинство беженцев смогут забрать с собой. Так что высылайте сопровождение на западную дорогу. – Он взглянул на Синицу. – Посланники вернулись из Лотала?
– Да, с радостным приветствием от фалах'да.
– Радостным от того, что я не двинул войска на его город, ты хотела сказать.
Синица пожала плечами.
– Так что, он пошлёт войска, чтобы прикрыть дорогу?
– Да, Леоман.
Вот! Она уже его зовёт просто по имени! Корабб приложил все усилия, чтобы его голос не прозвучал рычанием:
– Для тебя он «предводитель», Третья. Или «командир». Или «фалах'д»…
– Довольно, – перебил его Леоман. – Собственное имя мне нравится, так что можно им пользоваться. Отныне, друг Корабб, мы обойдёмся без титулов, когда присутствуют только офицеры.
Так я и думал, совращение уже пустило корни. Воин с ненавистью посмотрел на Синицу, но та, не обращая внимания на него, не сводила собственнического взгляда с Леомана. Глаза Корабба сузились. О Леоман Падший.
Ни одна улица, ни один переулок в И'гхатане не шли прямо больше тридцати шагов. Город, выросший на многослойном фундаменте, восходившем, наверное, к лабиринту первого укреплённого поселения, которое возвели здесь десять тысяч лет назад, походил больше на муравейник, каждый проход в котором открывался небу, хотя частенько небо проглядывало только в щель шириной едва ли в сажень.
Каждый шаг в узких переходах И'гхатана вёл в прошлое. Когда-то Леоман сказал Кораббу, что города рождаются не из удобства, не из властолюбия, не из-за рынков и болтливых торговцев. И даже не из-за появления излишка урожая. Нет, говорил Леоман, города рождаются только из нужды в защите. Крепости – и ни что иное, всё остальное – последствия и только. Потому города всегда окружает стена, да от самых древних зачастую только стены-то и остались.
Поэтому, объяснял Леоман, города всегда строятся на костях своих предшественников, выстраивают стены ещё выше, укрепляя защиту. Племена налётчиков и грабителей, со смехом говорил он, вот кто породил города, те самые города, которые стали для них неуязвимы и в конце концов покорили их. Так цивилизация родилась из дикости.
Это, конечно, хорошо, думал Корабб, когда они шагали к центру города, и даже, наверное, правда, но он уже тосковал по открытым просторам оданов, шёпоту пустынного ветра, отчаянной жаре, что может так нагреть мозги человеку под шлемом, что ему даже привидится, будто его преследует орда толстых тётенек и кожистых бабушек, и все они хотят потрепать его за щёчку.
