Но делать нечего. Стояла перед посторонним мужиком в легкомысленных трусиках и корсете, который особенно неприлично выпячивал грудь, и дрожала всем телом. Судя по взгляду Воина и чуть участившемуся дыханию, его слова о том, что мои прелести его не интересуют, были немного преувеличены. У мужика даже голос охрип, когда он снова обратился ко мне:
— Верх тоже придется снять. Мне нужно будет нанести краску на живот и грудь.
Я едва не взорвалась праведным возмущением, но все-таки начала расшнуровывать корсет. Пальцы так дрожали, что с трудом управлялась с мелкими крючками.
— Помочь? — еще более хрипло спросил Воин и я одарила его таким яростным взглядом, что он счел за лучшее все-таки отвернуться. Хотя, судя по напряженной спине, воображение тоже прекрасно справлялось с задачей.
Наконец, с горем пополам я сняла корсет и обхватила плечи руками, прикрывая грудь.
— Надеюсь, низ мне снимать не нужно? — злобно бросила.
Если он сейчас скажет, что нужно, я плюну на все и попытаюсь выцарапать ему глаза. Ощущение, что надо мной просто издеваются, было непреодолимым.
— Думаю, не стоит, — послышался напряженный ответ.
Когда мужчина снова повернулся, по его виду никак нельзя было понять, что вид моего тела как-то волнует. И я немного успокоилась, хотя, конечно, сделать это, стоя перед ним почти в чем мать родила было нелегко. Решила, что буду воспринимать Воина, как лекаря. А перед лекарем глупо смущаться. Хотя, конечно, трудно было так воспринимать молодого привлекательного мужчину, один вид которого способен смутить юную неопытную девицу. Так, ладно, снова мысли меня не туда заводят!
— И что дальше? — буркнула я, чтобы скрыть смущение.
Воин прошел к оставленной у костра сумке и вытащил из нее тонкое покрывало. Расстелил на земле и, сев на корточки перед стоящими тут же баночками, велел лечь сначала на живот. Я сделала это даже с облегчением. По крайней мере, так моя грудь не будет маячить перед ним. Закрыла глаза, решив, что так будет лучше всего отрешиться от происходящего. Представила себе, что лежу где-то на берегу речки, под теплыми солнечными лучами, а вокруг ни души.
Обманывать себя удавалось не слишком долго. По телу растеклась вереница мурашек, когда центра спины коснулось что-то влажное. Даже щекотно стало, когда на мое тело начали наносить рисунок. Орудуя то кистью, то пальцами, Воин проговаривал какие-то непонятные мне слова. Его голос звучал напевно и тихо, словно колыбельная, и от этого так приятно вдруг стало. Скоро я почти перестала воспринимать его, как мужчину. В конце концов, ничего плохого он со мной не делает.
