Хонбин подошёл к бочке и без лишних фраз посмотрел на Хоакина. Тот приблизился и, набрав воды в черпак, стал поливать тонкой струёй ему на руки, с которых та полилась уже прозрачно-красной. Лео заметил это и, опять отложив рубашку, обернулся к друзьям. Вопросительно кивнув Эну, он получил от того осторожное покачивание головой. Стиснутые губы выдавали напряжение. Его руки тоже были перепачканы, и, скорее всего, одежда, но на этих выгоревших и замызганных халатах невозможно было заметить новых пятен. Отмыв ладони, Хонбин выбежал из палатки и, сняв хлыст, привязанный к крупу коня, зашагал прочь, размахивая им. Отойдя на достаточное расстояние, он принялся нещадно хлестать им песок, пиная его, поднимая столбы мутных крупиц, рыча, надрывно выстанывая и продолжая избивать вокруг себя пустыню. Лео опять перевел взгляд на Эна.
— Малики больше нет, — сообщил, наконец, тот. На их родном корейском, так что глядящая в оба Заринэ никак не могла понять происходящее. Интерес Лео ещё не был удовлетворен, и Хоакин продолжил: — Те люди, которым мы ночью испортили дело… они искали нас, и след вывел к Малике, которая знала о Хонбине. Но она нас не выдала. Они зверски с ней поквитались за молчание. — Эн потёр смоченным платком свои руки. — А мы с Бродягой настигли их и поквитались с ними. Не менее бесчеловечно. — Посчитав ладони сносно чистыми, воин неприязненно заметил кровь под ногтями и, едва не убрав уже платок, принялся тереть с новой силой. — Мы не стали привозить Малику сюда, чтобы не напугать эту… — Эн посмотрел на зорко хлопающую глазами девчонку. — Похоронили под деревьями на границе пустыни. Бродяга сказал, что вид там лучше, чем в этих нескончаемых песках… — Они опять посмотрели на потихоньку унимающегося товарища. Истерзав почву под ногами и выбив из себя более-менее ярость, он опустился на корточки и сунул лицо в ладони. Нельзя было сказать точно, что он вспоминает сейчас с большим чувством: ночи любви с покойной любовницей, или расправу над теми, кто убил её. Крики последнего, пытавшегося сбежать, но пойманного и испившего собственной крови после того, как ему отрезали руку, поднявшуюся на беззащитную женщину, ещё стояли в ушах Хонбина. — Что ж… — Хоакин повернулся и, как покупатель в зоомагазине, стал рассматривать приговоренную к казни. — Меня зовут Эн. Вот так просто: Эн. Одна буква. Можешь звать меня Незнакомцем, Анонимом, Инкогнито — как тебе удобнее. А как твоё имя?
