Симона едва заметно кивнула. Она все еще выглядела смущенной.
— И спрашивает, болит ли он, — выговорила она с трудом, как будто ее губы онемели.
Я покачала головой.
— Не особо. Это произошло очень давно.
И двух лет не прошло, но для Эллы это половина жизни.
Девочка снова что-то прошептала. Неловкость Симоны усилилась. Элла настойчиво потянула ее за одежду. Теперь она прятала лицо за волосами, исподтишка поглядывая на меня.
— Она спрашивает, нельзя ли ей его поцеловать, чтоб не болел, — сообщила Симона, заливаясь краской. В ее глазах читалась мольба, но я не могла понять, хочет ли она, чтобы я отказалась или чтобы согласилась.
Элла бросила украдкой еще один взгляд сквозь ресницы, и тут я неожиданно для себя, едва узнавая собственный голос, произнесла:
— Конечно можно.
Очевидно, я сделала правильный выбор. Ответный взгляд Симоны выражал облегчение. Она посадила Эллу на колени, чтобы девочка могла до меня дотянуться.
Ноги сами понесли меня вперед. Я наклонилась, оттянула воротник, почувствовала легкое прикосновение детских губ на шее, затем быстро отскочила и рванула воротник на место.
— Ну вот, — удовлетворенно сказала Элла, с улыбкой отстраняясь. — Теперь лучше?
Я с трудом натянула улыбку, хотя во рту ощущала вкус пепла.
— Да, Элла, — механическим голосом ответила я. — Теперь лучше.
Я подождала у двери, пока Симона уложила дочь и включила портативный телевизор на полке в изножье кровати на канал с мультфильмами. На экране два розовых бегемота в балетных пачках били друг друга по голове сковородками; каждый удар сопровождался звуковым эффектом, напоминающим удар молотка по чугунной заклепке.
Я спросила себя, насколько разумно позволять Элле смотреть такие сцены, учитывая все произошедшее. Мне представлялись дикие необузданные ночные кошмары. Но, безучастно понаблюдав за действием несколько секунд, она начала хихикать. Хорошо, что у меня нет детей.
Симона вывела меня из комнаты и прикрыла за собой дверь.
— Не закрывай, мамочка, — попросила Элла.
— Не волнуйся, детка, не буду.
Я первой спустилась вниз. Симона прошла за мной на кухню, и я предложила приготовить кофе, просто чтобы чем-то занять руки. Я заметила, как плечи Симоны чуть опустились, — по-видимому, она была благодарна за возможность передохнуть.
— Вообще-то я лучше буду чай, — сказала она с нерешительной улыбкой. — Похоже, моя английская половина дает о себе знать.
Я наполнила чайник водой из-под крана и включила его, ожидая, что Симона начнет задавать вопросы про шрам. Когда я взглянула на нее, мне показалось, будто она ждет, что я начну объяснять сама.
