Но хотя сама я этого не помню, очевидно, я каким-то образом постоянно присутствую в этом мире. Здесь идет своя жизнь, и я в ней участвую, это очевидно, раз меня тут знают и помнят. Это очень странно и очень-очень грустно.
– Хорошо, – сказала я. – Голова прошла.
Патрик улыбнулся мне, потом глянул на часы:
– Все, быстро встаем. У Ханны сегодня концерт. – Он снова поцеловал меня и выбрался из постели. Я смотрела, как он натягивает пижамные штаны поверх трусов и сверху – белую футболку. – Кто печет Ханне оладушки на удачу: ты или я?
С минуту я молчала: на меня потоком обрушилась информация. Каким-то образом я знала, что речь идет о фортепианном концерте, что Ханна обожает свою учительницу, мисс Кей, и ей страшно нравится та соната Бетховена, которую она приготовила для выступления. Когда на меня разом нахлынуло все, что я «знаю», я только и смогла пробормотать неразборчивое «ммм».
– Ладно, давай я. А ты пока одевайся. – Патрик вышел из спальни, не дожидаясь моего ответа, и я услышала, как он достает сковородку из кухонного шкафчика.
Я тоже встала и заглянула в шкаф-купе. Особо не удивилась, увидев перед собой смесь тех вещей, которые носила в реальной жизни, и других, которые никогда прежде не попадались мне на глаза. Ведь это логично, правда? В альтернативной реальности я могла встретить часть тех же вещей в магазине и купить их, поскольку я – это я и вкусы у меня те же.
Но в самом ли деле я все та же? Смерть Патрика сильно меня изменила. В мире снов я, наверное, счастливая, беззаботная молодая женщина, я ничего не боюсь, я понятия не имею, как в одно мгновение жизнь может измениться до неузнаваемости. Надеюсь, что так. Здесь я такая, какой была до гибели Патрика, пока мир не рухнул. И я с грустью подумала о той части меня, которая умерла 18 сентября 2002 года, вместе с Патриком.
Мое внимание привлекло одно платье, и я вытащила его: длинное, почти до щиколотки, шелковистое, ярко-зеленые завитки на темно-лиловом фоне. Я смотрела на него и улыбалась: чудесное платье, но в реальной жизни я бы его не купила, потому что Дэн обозвал бы его хиппятиной. Да ну его, этого Дэна! Я торопливо надела платье, сандалии на ремешках и пошла в ванную умыться и подкраситься.
Ханна уже сидела за кухонным столом в синем платье в полосочку и в черных туфлях с ремешком, на низком каблуке. Она обернулась ко мне с широкой улыбкой.
– Доброутро! – сказала она и добавила на языке жестов: «Голова прошла?»
