Пока они обменивались с Райли любезностями, она сидела скованная и слишком тихая, будто боялась вздохнуть, чтобы ничего не пропустить. Ревновала ли она его к Мэри Энн, как он часто ревновал ее к Райли? Или ей все еще было больно из-за того, что произошло до этого? А может, и то, и другое?
В любом случае, ему это не нравилось.
Она снилась ему в течение шести месяцев до того, как он встретил ее наяву, и в тот момент она стала самой важной частью его жизни. Частью, в которой он нуждался, и о которой тосковал. Как Мэри Энн, она приняла его, кем бы и чем бы он ни был, с самого начала, несмотря на то, что ее народ считал его недостойным, не говоря уже о нем самом. Она понимала, что значит чувствовать себя другим. Она была принцессой и отличалась от других. А разве он не поклялся только сегодня, что когда-нибудь заставит эту принцессу смеяться?
— Просто, чтоб ты знал, — сквозь зубы произнес Райли. — Сделаешь ей снова больно…
— Обзовешь меня бранным словом? — парировал Эйден. — Или скажешь своим друзьям, чтоб не любили меня? — Он знал, что не стоило провоцировать волка, его когти могли мгновенно разрезать кость. Но все же, сдохни, волк.
Райли низко гортанно зарычал. Как и предполагалось. Что было неожиданным, так это смех Виктории. Видит Бог, она смеялась.
— Извини, — сказала она, когда Райли бросил на нее тяжелый взгляд. — Но это было смешно. Ты знаешь, что было.
— Подумаешь, — ответил Райли, но теперь в его голосе слышалось сдавленное веселье.
Грудь Эйдена раздулась от гордости. Он сделал это, вызвал эту реакцию, даже не пытаясь. Но потом смех Виктории стих, и она отказалась снова смотреть на него.
Он хотел большего.
— Виктория, — начал он. — О том, что произошло…
— Я знаю, — произнесла она с судорожным выдохом. — Я уже выяснила, почему ты спровадил меня с ранчо.
Боже. Неужели она собиралась плакать?
— Клянусь, я не спроваживал тебя.
— Ну да, я знаю.
Он смущенно встряхнул головой. В этот раз она не дрожала.
— Погоди. Ты только что сказала, что, по сути, я спровадил тебя. Так… ты не сердишься на меня?
— Поначалу сердилась, но потом успокоилась. Разве ты не видишь? — Усмехнувшись, она хлопнула в ладоши, очевидно, гордясь собой. — Я подначивала тебя с тех пор, как мы пришли за тобой. Я несколько преувеличила свои чувства, как человек. Я все сделала правильно? Мне удалось одурачить тебя?
Его губы растянулись с облегчением и радостью. Им придется поработать над юмором, но он ответил:
— Все верно. — И так и было. Она пыталась разрядить эту мрачную обстановку ради него. — К слову, ты прекрасно выглядишь.
