— К-когда это случится? Как это произойдет?
— Нож в сердце. В остальном, насчет времени… он этого не знает. Только то, что это будет скоро, я уже говорила.
Скоро. Насколько скоро? День? Неделя? Год? И нож в чертово сердце? Господи Боже. Даже хуже, чем смерть от je la nune. Ему, в самом деле, нужна несокрушимая вампирская кожа.
Почему он не рассказал ей?
— Почему ты не можешь обратить его?
— Были попытки обращения людей в прошлом. Ни одной успешной.
— Мы не можем…?
— Предотвратить это теперь, когда мы узнали? — Виктория засмеялась без всякого намека на веселье. — Нет. Видимо, это только все осложнит. Он сказал, что однажды предсказанную смерть нельзя предотвратить, нельзя изменить результат, только способ его достижения. И если вмешаться, последствия будут еще более мучительные.
Эйден. Скоро. Умрет. Нет! Слезы жгли ее глаза, стекая по щекам.
— Как он живет, зная все это? — Не надо так говорить. Можно что-то сделать. Конечно же можно.
— Я не знаю. Но не думаю, что я бы смогла. Он человек, и все же он сильнее, чем я когда-либо была. — Она чертила что-то на его сердце, но Мэри Энн была слишком далеко, чтобы сказать, что именно. Впрочем, если бы ее спросили, она предположила бы, что то же самое, что Виктория рисовала на столе в кафетерии.
— А ты уверена, что не можешь превратить его в вампира? — Должен быть способ спасти его.
— Уверена. Наша кровь… отличается от вашей и в больших дозах, которые нужны, чтобы обратить кого-то, приводит людей к безумию и смерти. Иногда и вампир, который пытается обратить человека, умирает, но никто не знает почему.
Эйден ни за что не рискнет жизнью Виктории. Это она точно знала.
— Тогда как же ты стала вампиром? — Вопрос прозвучал прерывисто и хрипло.
— Я родилась такой. Видишь ли, мой отец был первым обратившимся. Он пил кровь, будучи человеком, и медленно обращался. Его кожа уплотнилась, и все уступило голоду. Его тело больше не старело. Его доверенные люди и их женщины, как и он, пили кровь, и они тоже изменились. Тогда у него были любимые животные, волки, пили и они. Они тоже изменились, хоть и стали агрессивными. Только их потомки, как Райли, как видишь, способны принимать человеческую форму.
— А почему Эйден не может пить ту кровь, которую пили твой отец и его люди?
— Он пил из людей, Мэри Энн, и тех людей давно уже нет. Пыль в могилах.
— Но если Эйден выпьет из людей… может быть…
— И это пытались сделать. И тоже неудачно.
Так что же это? Они просто сдадутся и будут смотреть, как Эйден вскоре умрет? Нет. Совершенно точно нет. Она отказывалась. «Должен быть способ спасти его», — подумала она снова. — «Пожалуйста, пусть будет способ спасти его».
