Я баловень судьбы… Уж с колыбели
Богатство, почести, высокий сан
К возвышенной меня манили цели, —
Рождением к величью я призван.
Но что мне роскошь, злато, власть и сила?
Не та же ль беспристрастная могила
Поглотит весь мишурный этот блеск,
И все, что здесь лишь внешностью нам льстило,
Исчезнет, как волны мгновенный всплеск.
Есть дар иной, божественный, бесценный,
Он в жизни для меня всего святей,
И ни одно сокровище вселенной
Не заменит его душе моей.
То песнь моя! Пускай прольются звуки
Моих стихов в сердца толпы людской,
Пусть скорбного они врачуют муки
И радуют счастливого душой!
Когда же звуки песни вдохновенной
Достигнут человеческих сердец,
Тогда я смело славы заслуженной
Приму неувядаемый венец.
Но пусть не тем, что знатного я рода,
Что царская во мне струится кровь,
Родного православного народа
Я заслужу доверье и любовь.
Но тем, что песни русские, родные
Я буду петь немолчно до конца,
И что во славу матушки России
Священный подвиг совершу певца.
Афины 4 апреля 1883
К творческому труду стихотворца царской крови многие относились с почтением: ишь ты, великий князь, а не брезгует сочинительством! Ободренный почитателями Константин Константинович в Афинах даже решился отпечатать тоненькую брошюрку со своими стихами, написанными за первые три месяца 1883 года. Она не поступала в продажу, весь тираж великий князь раздарил родным и знакомым. Вездесущий А. Суворин конечно пронюхал, кто скрывается за псевдонимом К.Р., и перепечатал в своей газете «Новое время» одно из стихотворений из брошюры, поместив рядом похвальный отзыв о творчестве неизвестного автора. Хвалили и другие.
Лишь Константин Николаевич неодобрительно отнесся к увлечению сына. Встретившись в Венеции с отцом, Константин Константинович спросил, ожидая похвалы:
— Ты читал мои стихи о Венеции?
— Да, видел в «Вестнике Европы». Мне стало стыдно за тебя.
Сын в недоумении молчал. Константин Николаевич объяснил, что в детстве тоже баловался стихоплетством под впечатлением баллад Шиллера. Сестры и мать его поэтические наклонности одобряли, но, когда о них узнал отец, император Николай I, он впал в гнев и сделал сыну строжайший выговор, ибо великий князь, по его мнению, не имеет права заниматься ничем, кроме государственной службы. И тут отец с укоризной посмотрел на сына.
Как бы Константин Константинович не желал оставаться вольным художником, он не смел пойти против отца, да и всего августейшего семейства, и оставаться без должности.
