От сестры Константин Константинович главным образом и узнавал доверительные новости императорского Двора. Но не они становились главной темой их бесед, а разговоры о России, русской истории и русской культуре. Великий князь ценил встречи с сестрой как высшее наслаждение духовным единством, и ему всегда было грустно расставаться с нею.
Давно ли, кажется, больной, нетерпеливый,
Тревожно так, с томлением, с тоской,
В мучительном бреду, то грустный, то счастливый,
Я ожидал свидания с тобой?
И наконец настал желанный час свиданья,
И всей душой отдавшися ему,
Не находил я слов и, притаив дыханье,
Прислушивался к счастью своему.
В избытке радости уста мои немели,
Мутился ум, кружилась голова.
Я так блаженствовал! Но не прошло недели,
Как раздались прощальные слова.
И мне не верится, что наяву то было,
…Нет, то был радужный, волшебный сон,
И как во тьме ночной померкшее светило,
Мгновенно пролетел и сгинул он!
То лихорадочный был бред ума больного,
Нет призраков, уж смолкли голоса,
И на действительность я раскрываю снова
Слезами обожженные глаза…
Венеция 5 мая 1885
Прощание с близким человеком — тягостная минуты. Но ведь расставание не навсегда! И то, что брат и сестра виделись не часто, придавало особый аромат их встречам, они со страстью выплескивали наружу все накопленные за месяцы разлуки думы, и прощание наступало еще до того, когда все переговорено и осталось только переходить к обыденщине.
Что тебе на прощанье скажу я?
Пред разлукой немеет язык,
И безмолвный, грустя и тоскуя,
Я опять головою поник.
Но, как темная ночь, минет горе.
Надо ж радости солнцу блеснуть!
Не прощаемся ль мы, чтобы вскоре
Повстречаться опять где-нибудь?
Провожая тебя, в час прощанья
Я промолвлю лишь слово одно,
Это слово мое: до свиданья!
Нас обоих утешит оно.
Павловск 24 сентября 1888
Королева эллинов, при всей любви к мужу и детям, всю жизнь оставалась русской патриоткой, даже вернее — русским шовинистом, в чем ей уступали не только сестра, но и оба живших в России брата.
«Пред[седатель] бывшей Гос[ударственной] Думы Муромцев должен принять английскую депутацию с выражением сочувствия бывшей Думе. Оля написала инкогнито письмо, а Киреев[66] передал его в газету «Новое время», где оно 29 сентября напечатано! «Господин Муромцев. Вспомните, что вы Русский! Не может Русский принимать иностранных посланных, едущих поздравить его с тем, что у него не хватило мужества отделиться от тех, кто взывает к неповиновению русским законам. Скажитесь больным, уезжайте из Петербурга, делайте, что хотите, но спасите нас от позора. Если вы примете этих посланных, то со временем в русской истории вас не назовут иначе, как изменником
