«Папа обрадовался мне чрезвычайно, рассмеялся, произносил бессвязные звуки и расплакался. Чем больше я к нему ласкался, тем крепче жал он мне руку и расстраивался, обливаясь слезами. В глазах у него было столько нежности, он смотрел на меня с такой бесконечной грустью, вид его был так беспомощен, что я вынес самое удручающее впечатление» (12 августа 1889 г.).
Но если дети и внуки вызывали у больного прилив нежности и слезы, то появление жены — неприязнь. Ее спасало, что у мужа отнялись язык и правая рука, а левой он писать не умел. Желания приходилось выражать только знаками и выражением глаз, которые Александра Иосифовна трактовала по-своему.
Врачи настойчиво требовали, чтобы Константина Николаевича отправили в Крым, в Ореанду, и сопровождал его один из сыновей. Они хотели дать покой больному, удалив от жены. Но Александра Иосифовна стала впадать в истерику и обмороки и вещать, что Господь повелевает ей не расставаться с мужем, а в Крым она ехать по слабости здоровья не может. Дети решили, что, если не уступить матери, ей станет еще хуже и у них на руках окажутся двое больных, и оставили все по-прежнему.
Уже давно при императорском дворе ходили слухи, что Константин Николаевич находится при смерти и удивлялись неприличию Александра III, ни разу не навестившего родного дядю. Этикет повелевал ехать, и Александр III наконец решился.
«Папа плакал, закрывал лицо рукою, притягивал к себе Государя и целовал его. Потом он захотел встать, Палиголик[60] и я помогли ему, и он проводил Государя до дверей» (10 октября 1889 г.).
Не дай Господь так встречать закат жизни, как Константин Николаевич! Немой и скрюченный, но в здравом рассудке, он теперь передвигался лишь в коляске, с посторонней помощью.
«Папа указывает, куда ехать, приподнимая здоровую руку. Но движения его неопределенны и часто ему не повинуются, так что надо угадывать, ехать ли прямо или повернуть в ту или другую сторону… При виде предметов, особенно напоминавших ему старые годы, он плакал» (12 ноября 1889 г.).
В начале 1890 года больного настигли два подряд эпилептических припадка. Он слабел, но когда-то сильный организм все продолжал сопротивляться смерти. Дети изнервничались, доктора и слуги измаялись, все сроки смерти, которые предсказывали при императорском дворе, прошли, а Константин Николаевич продолжал мучиться на бренной земле. Мучиться не только физически, но и духовно, не видя возле себя любимой внебрачной семьи. На охране
