По просьбам прогрессивной общественности и творческой интеллигенции уголовное дело в отношении одного из лидеров «Партии экономического освобождения» Валерии Стародомской прекращено за изменением обстановки — в связи с дальнейшим развитием демократичского процесса…
Убит лидер неформальной молодежной группировки сексуальных меньшинств Алексей Ванюхатин. Жертву душили сначала в ванной, а потом руками. Проводится расследование…
В Ленинградской области неизвестная бандитская группа совершила разбойное нападение с целью грабежа на бронированный фургон. Похищено двадцать восемь килограммов золота. Удивительно, но убитых нет. Проводится проверка…
Потрясающе! Еще ничего, что дикторша в одной фразе совершила три ошибки, обозначив одно деяние тремя взаимоисключающими составами — бандитизм, разбой и грабеж — спрос с них, малограмотных, небольшой. Интереснее, что опять похитили золото. И ни одного трупа. Знакомо, не правда ли?!
Нет, все-таки хорошо в сумасшедшем доме. Спокойно. Лежу, в потолок плюю. А Донатаса сейчас гоняют пинками по начальственным кабинетам и вытирают им ковры.
Пациенты смотрели телевизор с неослабевающим интересом. Многие из них были идеальными, благодарными зрителями. Они готовы были хоть сейчас бежать за «Баунти» или бросать свои сбережения в пасть нильскому крокодилу. В глазах телевизионщиков они сошли бы за венец творения цивилизации — человек, во все верящий. Правда, находились и другие — не верящие ни во что на экране, даже в часы-заставку. Поэтому и был «Панасоник» с метровым экраном скрыт за бронированным стеклом. Оно хорошо защищало от ударов руками и ногами, летящих тапочек и плевков.
Дульсинский считал, — что информационный изоляционизм вреден для больных и только усугубляет выпадение из действительности. Кроме того, его идея о неотъемлемых правах пациентов включала и право на телевизор. Правда, был целый этаж «эфирных отказников», на которых телевизор действовал подобно ядерному реактору без защитного кожуха, высокоскоростным миксером взбалтывая и без того взболтанное сознание. Мне казалось, что и на моих соседей ящик действует далеко не лучшим образом, но профессору виднее.
Я лениво потянулся и поднялся с кресла. Досматривать программу не хотелось. Вообще ничего не хотелось. «А у психов жизнь, так бы жил любой — хочешь спать ложись, а хочешь песни пой», вспомнилась песенка Галича. А еще у этого автора есть такие слова: «Отдохни здесь с денек как в доме отдыха». Кстати, и профессор советовал то же самое. Я и отдыхал. Правда, были некоторые неудобства. Из меня высасывали кровь, меня просвечивали рентгеном, меня облепляли проводами для снятия электрокардиограм мы, и, наконец, мне задавали множество вопросов. Постепенно выяснялось, что по состоянию здоровья я пригоден для зачисления в отряд космонавтов, вот только мучает шейный остеохондроз. Подозрений в своей нормальности я, только бы не сглазить, не вызывал. Дульсинский сказал персоналу, что я нахожусь здесь по просьбе одного из главных спонсоров и имею право на то, чтобы меня обслуживал сам профессор.
