– С ней часто такое случается?
– Иногда. У нее бывают разные периоды. Чарли говорила, что Лекси однажды несколько часов пролежала на полу в гостиной, – Чарли не могла ее разбудить, но боялась оставить.
– Видно, у нее было ужасное детство.
– Так было не всегда. У Лекси бывали непростые периоды, но все было вроде бы ничего, когда я с ней познакомилась. До тех пор пока нам не исполнилось восемнадцать. Я удивлюсь, если Лекси сможет вспомнить тот год.
– А почему, не знаешь?
– Нет. – Я с трудом удерживаю дыхание ровным. Не хочу говорить о том годе, до сих пор не люблю о нем думать, и не только из-за Лекси. – Впрочем, она привела себя в порядок и была с тех пор трезвой. Ну, почти трезвой. Пока Чарли не…
– А нет никаких родственников, чтобы помочь? Тетушек? Дядюшек?
– Нет. Лекси переехала сюда, когда Чарли была маленькой. У нее нет никаких родственников.
– Но у нее есть ты.
– Да. И мои дедушка с бабушкой ей помогают. Ты должна с ними познакомиться. Они обожали Чарли.
– Похоже, ее любили все. Голодная? – Анна наливает густой суп в мою тарелку. Он расплескивается мне на рубашку, и я промокаю его мочалкой для посуды, надеясь, что пятна не останется.
Мы прихлебываем суп, сидя за столом, поверхность которого сияет под электрическим светом.
– Ты что, вытирала пыль?
– Да. Хотела быть полезной. Чтобы распаковаться, мне не потребовалось много времени. Когда закончим, покажу тебе, что я сделала в саду. Я не стала натирать полиролем пианино – оно выглядит по-настоящему старым. Не хотела его повредить.
– Это папино. Он учил меня играть.
– Ты хорошо играешь? Жаль, что я немузыкальна.
– Раньше играла. Теперь уже не играю годами, но не могу с ним расстаться. – Всякий раз, глядя на потертый кожаный табурет, я почти физически чувствую папу, ощущаю, как опираюсь на него своим маленьким телом. Чувствую запах его лосьона после бритья. Ощущаю, как его пальцы касаются моих, наставляя их на верные клавиши. Играла ли я колыбельную «Мерцай, звездочка» или, уже позже, «Оду к радости», он всегда аплодировал с одинаковым энтузиазмом.
Сполоснув тарелки и надев пальто, я выхожу вслед за Анной через стеклянные двери в полутьму сада. Миттенс сидит в доме и наблюдает за нами, прижав розовый носик к стеклу. По камушкам мы направляемся к теплице. Я останавливаюсь. Изумленно открываю рот. Медленно поворачиваюсь, прижав руку ко рту.
– Мои клумбы!
– Они выглядели так неопрятно, верно? Я их прибрала для тебя. – Анна указывает на кустарники и многолетники, выдернутые из земли, они лежат с обнаженными корнями и скрученными листьями.
