Когда закончили о своем, поэт принялся рассказывать миф об Эндимионе.
Богиня луны Селена, влюбленная в прекрасного юношу пастуха, упросила Зевса исполнить любое его желание. Эндимион захотел заснуть навсегда, оставаясь юным и бессмертным. Каждый день, совершая свой путь по небу, Селена входит в грот на горе Латме, близ Милета, где покоится Эндимион, и любуется красавцем, над которым бессильно время...
Мифа о спящем юноше Феокрит не окончил, Взглянул на Миртиллу. Она тоже спала, и на её теле, залитом серебристым светом, чуть заметно колебался черный узор теней. Феокрит прикрыл подругу гиматием и улегся рядом. Было так тепло, что сам он укрылся только до пояса. В эту спокойную серебристую ночь поэт заснул сразу.
Утром Феокрит и Миртилла оделись, как подобает путникам. Из зеленого царства они возвращались к людям. Крестьянам и рабам можно и по дорогам ходить полуголыми, господам нельзя.
Люди начали встречаться, как только Феокрит и его подруга вышли на дорогу вдоль морского берега. Адрамитский залив был окутан ранне-утренней дымкой. Жнецы и жницы спешили на работу. Шли босиком в коротких заплатанных хитонах. Сандалии несли в руках или привязанными митский залив был окутан ранне-утренней дымкой. Жнецы и жницы спешили на работу. Шли босиком в коротких заплатанных хитонах. Сандалии несли в руках или привязанными к поясу. Пока тепло, бедняки их надевали только на колючем жнивье. Под лучами недавно взошедшего солнца поблескивали наточенные косы и серпы. Мужчины равнодушно посматривали на встречных путников-господ. Женщины, особенно молодые, с ног до головы оглядывали Миртиллу,— по-городскому закутанную в длинный гиматий, но загорелую до деревенской черноты.
Дорога шла вдоль прибрежных холмов, поросших непроходимой чащей колючего держидерева. Там, где холмы отступали от берега, местами на сухих каменистых лугах цвели темно-лиловые островки шалфея, полные тихого пчелиного гула. Феокрит показал подруге давно уже отцветшие асфодели с длинными узкими листьями, прильнувшими к земле. Еще не засохшие голые стебли были выше человеческого роста, и на них дозревали коробочки семян.
— Вот, Миртилла, если я умру весной, когда цветут асфодели, обязательно...
Она не дала ему закончить, обняла, зажала рот.
— Не смей так говорить, Феокрит, иначе я заплачу.
— Не надо, милая, не надо. Пошутил. Предположим, что я бессмертен, как Эндимион.
Поэт прищурил один глаз.
— Помни, что асфодели могут пригодиться и для живых. Старухи говорят — самое лучшее средство от колдовства,
