С какой-то ненавистью, словно издеваясь надо мной, рассказывал он о своем предательстве. Однажды вечером, подслушав, что Поль Монзак собирается к жене, чтобы передать ей некоторые документы (Поль, верно, беспокоился за Сесиль и хотел ее обеспечить), он немедленно сообщил об этом гестапо. Из-за него на следующее утро Поля арестовали. «Я вас здорово обдурил, - повторял этот негодяй. - Все меня считали таким глуповатым, пай-мальчиком. .. А если вы сами избежали в тот вечер такой же участи, то это было делом случая, вы пошли не по той дороге, на которой вас ждали».
Я никак не мог понять причины такой ненависти мальчишки к людям, которые всегда были его друзьями. Возможно, что он меня не выносил, потому что его родители часто ставили меня в пример и твердили, что он недалекий. По крайней мере, это мне удалось из него вытянуть до того, как на следующий день приговор был приведен в исполнение…
Тут его прервала Сесиль, которая села у обочины дороги на траву.
- Я минутку отдохну, если вы не возражаете, - она была бледна; пот выступил на лбу, на губах появилась горькая улыбка. Роза села возле нее и взяла под руку, чтобы ее поддержать.
- Извини меня, Сесиль, - сказал, совершенно растерявшись, Франсис, - я не думал тебя огорчить. Я разбередил твою рану. Мне хотелось только показать, как может измениться ребенок. Этот мальчик в корне изменился к худшему, а другие меняются к лучшему.
- Ты говоришь, Франсис, - перебила его Роза, - что Жак присутствовал на этом суде. Почему же он никогда мне об этом не говорил? И почему ты сам до сегодняшнего дня не рассказал об этом Сесили? Уж она-то имела право знать.
- Мы решили не разглашать этой драмы из-за его родителей, истинных патриотов, - они умерли бы с горя, и особенно в память его старшего брата, Мишеля. Бедняга Мишель был вместе с нами в маки и так остро воспринял это бесчестье, что искал смерти. Он был убит в сражении неделю спустя. Мишель был полной противоположностью Жюльену. Из настоящего озорника, лентяя, лгунишки, всегда готового ка всякие шалости, он стал храбрым парнем, хорошим товарищем, и мы все были глубоко опечалены его смертью.
Родители одновременно узнали о смерти обоих сыновей; им сообщили, что младший убит взрывом гранаты, бывшей у него в руках; особенно же подчеркивалась храбрость старшего, который был отмечен приказом и награжден посмертно. Вот почему ни Жак, ни я никогда об этом не говорили даже Сесили. Прошло уже восемь лет. Вскоре после- сыновей умерла мать. Отец скончался несколько недель тому назад, и опять же моя мать ходила за ним. Я припомнил об этом факте, говоря о твоей дочери. Вот видите, дети меняются к худому и к хорошему, и не следует падать духом.
