— Я твой приемник, рекомендованный твоим хозяином. Сейчас ты проведёшь меня по всему учреждению, расскажешь, чем занимается каждый отдел и каждый сотрудник. И ты будешь отвечать на все мои вопросы, потому что мои вопросы — это твои вопросы. Веди.
Мы вышли из кабинета и пошли по коридору. Первая же дверь, куда он захотел зайти без стука, оказалась заперта. За второй и последующими дверьми оказались классы, где детям, как мне объясняли сам он и находящиеся в них сотрудники, — учителя, — преподавали разные уроки: музыку, рисование, математику, письмо, конструирование, социальные знания.
Я спросил, почему так ровно стоят парты и стулья, отчего такая математическая точность? (Мне это бросилось в глаза в первом посещённом классе, а повторяющаяся такая картина из класса в класс навеяла жути). Учительница по конструированию вопросительно взглянула на доктора. Тот кивнул и сказал:
— Вы можете рассказывать всё.
— А кому их двигать? — воодушевлённо затараторила она. — Их если сюда привести, здесь стены провоняют.
— Извините, милочка, за невежество, — улыбался я, — мне просто что-то сказали, успели, а в курс самого главного, видимо, вводить не посчитали нужным. Видимо посчитали, что я на месте разберусь. А где они находятся? — спросил я у доктора.
— В подвальных помещениях.
— В бараках, — добавила «учительница», жаждущая принять увесистое участие в беседе, и тем самым отбить заранее для себя пару гнилых баллов перед будущим начальником. — А семеро у меня дома, — она заискивающе мне подмигнула, — но я скоро их верну. Космос в курсе.
— Космос — это вы? — спросил я у доктора.
— Да, — ответил тот.
— И сколько у вас таких берущих работу на дом?
Женщина дико рассмеялась. Хотите познать природу юмора? Оцените, что для этой женщины явилось шуткой.
— Все, — ответил доктор.
Я быстренько разобрался с этой женщиной, узнал все подробности, зачем она держала у себя детей, которым следовало находиться в диспансере, скривился от злости, всех вернул в нормальное состояние, мы с доктором тепло с ней попрощались и отправились дальше.
Как и эта женщина, все остальные учителя оказались такими же скотами и педофилами — этаж оказался просто каким-то рассадником извращенцев.
Следующий этаж, где с детьми должны были проводиться сеансы психотерапии, оказался наводнённым такими же, как учительница по конструированию и иже с нею, ужасными отрыжками нашего штата.
Всё, с чем я тут сталкивался, вызывало во мне столько злости и ненависти, что система у меня внутри постоянно пульсировала сообщениями о критическом состоянии для работы мозга. В одном кабинете мы застали психотерапевта с ребёнком. Тот стушевался, засуетился, попытался оправдаться:
