- Ну... дура... - Сплюнул. - Сказала бы по-русски...
Следующий день, пятнадцатое июля 1918 года, пролетел незаметно. Отправляли жен и родственников - многие торопились это сделать, понимая, что когда армия "розовых" встанет у ворот города - поздно будет, да и транспорт наверняка не найти.
- А ты своих отправляешь? - спросил Юровского.
- Дочь взрослая, сама решает... Она у меня молодая большевичка! произнес с гордостью. - Пацана... Конечно. И жену. А мама не поедет. Старая, предрассудки, опять же... Да я думаю - эти сволочи ее и не тронут? Что им в старухе?
- Но ведь эта старуха - мать цареубийцы? С их, конечно, точки зрения...
Вгляделся в лицо Ильюхина - подозрительно, остро, но тот смотрел так искренне и открыто, что яриться вроде бы было и ни к чему. Сказал раздумчиво-печально:
- Ведь надеесся на лучшее. Не все же у них потеряли человеческий облик...
Сразу же захотелось спросить: "А у нас?" Но понял, что это будет явно лишним.
- Какие указания, Яков Михайлович?
- От тебя ждем... - сказал серьезно. - К тебе ведь принесут шифровку или код от Свердлова. Так ведь договаривались? Какой там код?
Улыбнулся искренне.
- Вот получим - и узнаем. А допрежь времени... Не имею права!
- Вот и молодец. Правильно. Служим революции.
С утра шестнадцатого одолевала только одна мысль, одно желание поглощало все естество: пойти в ДОН и увидеть. Ее. Потому что - мало ли как сложится. Может - по плану спасения. А может - и совсем по другому плану.
В ДОН пошел, но сначала заглянул в Вознесенский собор. Шла обедня, народу было совсем немного - человек пять или шесть, одни женщины в черных платках; подумал с грустью: "Гибель вокруг и разрушение, а храм в час молитвы - пуст. Разуверился русский человек в Боге, сосредоточился только лишь на собственной персоне, а ведь без Бога - не до порога..."
Подошел ко кресту, священник вгляделся пристально:
- Ты исповедался, раб Божий? Чего-то я тебя раньше здесь и не видел?
- Не препятствуй, отче... - ответил тихо. - Ради умаления смертного греха или... Спасения - кто знает?
Удивленно покачал головой, но крест поцеловать дал.
- Благословите... - протянул руки - ладонь в ладонь - как когда-то научил батюшка в церковноприходской.
- Знаешь... - одобрил священник и, перекрестив, поцеловал в склоненную голову и положил руку в ладони Ильюхина.
Что ж... Облобызал руку священника. Может, в последний раз в жизни? Кто знает...
...В кабинет Юровского по одному заходили охранники смены - той самой, которой предстояло если не стрелять, то уж охранять страшное дело. Заходили и клали на стол револьверы. Пришли и нижние, "латыши", и тоже оружие сдали.
