- Суп с лягушкой. Пошли...
Но ехать не пришлось. Полковника увидели у входа, он препирался с часовым.
- Вот, товарищ Юровский, - пожаловался тот, - прет и прет, как будто у нас здесь штаб чехословаков...
- Что у вас? - без интереса в голосе спросил Юровский.
- Понимаете... - зашептал полковник, косясь на входящих и выходящих, вы тогда так со мною поговорили, что многие видели. Некоторые приходили сюда, к "Американской", и выяснили, что люди тогда были от Чека. Меня подвергают остракизму, я не могу переступить порог!
- Вам боле не потребуется... - Юровский повернулся к Ильюхину. Отвезешь туда, где он сможет переждать хоть до второго пришествия...
- Очень благодарен! - обрадовался полковник. - Мне все равно нельзя вернуться, а вещи... Какие могут быть вещи в наши скорбные дни!
С нарастающей тоской Ильюхин усадил полковника в дежурную пролетку, бросил извозчику "Поехали!" и мрачно замолчал. Что теперь делать? Что? Он не знал этого.
- А... а куда мы? Где я смогу переждать? - встрепенулся полковник.
- Есть одно место... - отозвался сквозь зубы. - А... что такое этот самый... ну, слово мудреное вы произнесли?
- Остракизм? - обрадовался полковник. Видимо, в нем снова проснулся преподаватель, учитель. - Это по-гречески - черепок. Много тысяч лет тому назад в Греции, в Афинах, народное собрание изгоняло неугодных на десять лет. Их имена писали на этих черепках. Вы все поняли?
- Понял. Только теперь будут изгонять навсегда. Вы - нас. Мы - вас. Поняли?
- Нет. Пожалуйста, поподробнее.
- Просто все. Примиритесь вы, из прошлого, с нами, за которыми будущее?
- А может быть, оно - за нами? - усмехнулся полковник.
- Тем более...
- Куда править? - повернул голову извозчик.
- К железной дороге правь. Слева от вокзала - пакгаузы. Туда и правь...
- Пакгаузы? - дернулся полковник. - Но... зачем?
- Затем.
Всю оставшуюся дорогу ехали молча. Кажется, пассажир начал догадываться.
Когда впереди возникло красное здание вокзала, Ильюхин приказал:
- Стой. И уезжай. Больше не нужен.
Извозчик хлестнул лошадь и с ужасом на лице - тоже все понял умчался.
- Теперь.. куда? - Лицо полковника пошло белыми пятнами.
- За мной...
Миновав пакгаузы, вышли к железной дороге. Ильюхин поискал глазами и, заметив вдалеке путевого обходчика, приказал:
- Ждать меня здесь. Ни шагу! - и побежал к служащему.
Тот поднял глаза от рельсов и, покачивая здоровенным ключом, спросил:
- Чего?
- Вот две золотых десятки... - Ильюхин раскрыл ладонь, на ней скучились два императорских профиля. Позаимствовал на одном из первых своих обысков еще в Петрограде. - Ты сейчас принесешь штаны, куртку, ремень, рубаху и обувь, все старое и форменное, получишь эти деньги и забудешь все, как сон.
