- Не угодно ли вам сесть?
Деревенко послушно и даже излишне торопливо подвинул стул и, поелозив задом, обосновался на краешке.
- У вас здесь, в Екатеринбурге, кажется, жена и... сын?
- Так точно. Ребенок. И... она. Да-с. А... что?
- У нас мало времени... И я буду краток. Скажу не обинуясь: у властей большие к вам претензии.
- Претензии? Но... отчего же? Я послушен, исполнителен, я не делал ничего против... рабочего класса! Ничего!
- А теперь вам надлежит сделать нечто в пользу рабочего класса, товарищ...
- Вы... назвали меня... товарищем? О, это так... так...
- Это - так. Вы вхожи в семью Николая на правах врача и давнего знакомого.
- Да-да, они... Они знают меня, как почетного лейб-медика.
- Вот! - Юровский поднял указательный палец к потолку. - Мы будем давать вам... письма. На французском языке. Вы знаете французский язык?
- Как все интеллигентные люди. Несколько... Читаю со словарем, перевожу с Божьей помощью... А... А... О чем? Там, в письмах?
- Этого вам лучше не знать. Жена, ребенок... Вы меня поняли?
- Так точно. Но... при чем здесь... они?
- При том, что если вы хоть единожды прочтете текст письма и посмеете обсуждать... Ну хоть бы и с Николаем - жену и сына мы расстреляем. За контрреволюцию. Это понятно?
Ильюхин видел, как наливается мертвой бледностью лицо Деревенко. Лукоянов стоял рядом с Юровским. Молча.
- Вы все поняли?
- Я... Я понял. Я... я все сделаю. Но... вы гарантируете безопасность моей семьи?
- До тех пор, пока вы исполняете наши поручения.
- Как я должен объяснить госуда... Николаю Втор... То есть бывшему ему, что это за письма и откуда они у меня?
- Разумный вопрос... Вы скажете, что к вам на улице подошел офицер из академии Генерального штаба и вручил это письмо. Вы были удивлены, но офицер назвал вас по имени-отчеству и вы поняли, что это не провокация. Можете добавить, что помните этого офицера по Петербургу. Скажете, что он у вас лечился. Фамилию назовете любую.
- Но... царь знает всех офицеров!
- Скажете, что это был Борис Соловьев, зять Распутина.
Деревенко вышел, пятясь и кланяясь, словно китайский болванчик. Лукоянов следом, все так же молча.
- Ну! - обозначил Юровский приглашение войти.
- Вы же говорили, что письма буду отдавать я? - удивился и расстроился Ильюхин.
- Мы посоветовались и решили разделить процесс. Он будет отдавать. Ты будешь нагнетать и убеждать. Нам нужно, чтобы этот выродок согласился бежать! Ты понял? Тогда их расстрел будет абсолютно оправдан даже в глазах кайзера Вильгельма!
