- Одарил, матросик. Ладно. Вглядись...
Он почувствовал, что пол уходит из-под ног. Купец и царь - на одно лицо. Приодеть - так и вовсе. Жена... Помоложе царевой, конечно, но ведь всякие там пудры, то-се... Девочки... Не слишком, но сходство есть. А вот байстрюк... Он самый-самый...
- Есть контакт. И что?
- Мне подсказал Федя. Ну - Лукоянов. Он тут всех знает...
- Значит, он понял - для чего это все нужно?
- Он наш человек. Понял-не понял... Он в обморок от ужаса упал. Невинные люди, все же... Но, матрос, - ре-во-лю-ция! Раз. Спасение миллионов - два. Сам Ленин посоветовал: пусть-де погибнут еще тысячи, но страна будет спасена! Так-то вот... Да и потом: тебе, что ли, стрелять? На это другие есть...
Спросил: придумали или - как? Ответила: придумали. Понял: пока ничего не скажет. И правильно, наверное. Чтобы голова не болела... Но рассуждения о безвинных, столь необходимых большевизму жертвах - не убедили. И раньше сомневался. А теперь и вовсе взяло за душу. Как? Жил человек, был, страдал, существовал как мог - и нате вам. Пожалуйте бриться. Справедливо это? Никак! Но с другой стороны - кто был ничем и так далее? На всех все равно не хватит. Но ведь Ленин и другие всегда говорили о чуждых рабочему классу помещиках, капиталистах и богатеях. А эти - кто? Жаль, не спросил... Наверняка невелики шишки, раз согласились за сиротские совзнаки позировать этому маляру...
Здесь он задал себе прямой вопрос: а готов ли ты и впредь стрелять, стрелять, стрелять? А может, это в тебе червоточина или попросту червь от буржуазов завелся? Эдакий глист в душе, который, подобно искушающему дьяволу, шепчет, шепчет... Ленин ведь щастия хочет. Миллионам. Может, и в самом деле смерть этих - пусть несчастных, да-да, к чему лукавить, - есть славная жертва на алтарь всеобщей и отдельной радости?
А на душе было мутно и тяжко, тревожно было, и тревога эта все нарастала и нарастала.
Юровский ходил по кабинету-номеру, засунув по-ленински большие пальцы под мышки.
- Я чего тебе вызвал, Ильюхин... Сейчас ты войдешь в соседний чулан, вон его дверь. И будешь сквозь щель слушать мой и товарища Федора Лукоянова разговор с доктором Деревенко. Ты спросишь меня: а кто это такой? И я тебе отвечу: врач семьи Романовых еще с петроградских времен. А зачем он нам понадобился? Вот, слушай, впитывай, тебе пригодится...
Ушел в чулан, через мгновение в кабинете появился высокий, полный человек в цивильном, борода у него была рыжая, клинышком, усы тоже рыжие, роста он был высокого и носил пенсне. Следом вошел Лукоянов. Несколько мгновений Юровский молча, с весьма значительным видом вглядывался в лицо посетителя, потом сказал:
