Уже смеркалось, когда мулы и возница, словно по уговору, остановились на одном таком перегибе. Дыхание животных, восстанавливающееся после трудного подъема, становилось ровнее, реже и наконец совсем затихло, слившись с вечерней тишиной. Возница и пассажиры нечувствительно прониклись этим умиротворяющим ритмом, и, оглядываясь по сторонам, проникались все глубже.
Над ними вставали высокие холмы с крепостями на скалистых вершинах, и над стенами уже трепетали знамена ночной мглы. Ниже по склонам догорали в лучах заката белые виллы, глубоко упрятанные в вечно-темнеющую зеленую камею садов и лужаек. Двунадесять миль городских укреплений перетекали с холма на холм, подобно Китайской Стене. В долинах Бсаньо и Полсеверы уже собирался млечный туман. Из-под него вытекали темные реки, вились под мостами и впадали в еще искрящийся залив.
Внизу распростерлась Генуя, нежными белыми руками обнимала она мерцающую огнями гавань, собирая корабли к своей груди от разрушенной церкви святого Иоанна Крестителя на каменистом берегу до Порта-Лантерна. Дальше, безграничные и гладкие на расстоянии, лиловели равнины открытого моря. На западе его озаряли подводные огни, небо их отражало; они остывали и гасли, забрызгивая горизонт алыми кляксами, которые тщились закрыть перистые облака, перечеркнутые лучами невидимого солнца. Но и те медленно таяли, и за ними проступали звезды. Казалось, все земное растворилось в небе. Оно - как плат Девы Марии, думал Антони. Даже холмы медленно росли и сливались с той же наползающей тьмой, которая поглотила море.
И в центре этого умирающего мира сидел Антони. Только мулы, да неясный силуэт возницы на козлах, да еще капитан оставались снаружи его сознания, как некая иная реальность. Сперва под ним были еще колеса, потом они исчезли, а он остался плыть в повозке по морю сумерек. Потом не стало и повозки. Он слился с внешним миром. Или вобрал его в себя, как медленно меркнущий образ. Грань между глазными яблоками и зримым миром исчезла. Он летел вне времени, вне пространства...
Еще секунду назад он не имел границ. Теперь тьма сгущалась, и он постепенно возвращался в пределы, отмеченные звездами, которые загорались одна за одной, все более яркие. Вскоре он сократится до размеров тела. Кое-что уже остается вне его.
Мулы зашевелились. Повозка проехала несколько дюймов. Антони поглядел вниз и увидел свою руку на колене. Он ощущал ее. Он оглянулся на капитана. Тот тоже затерялся. Антони это видел.
