От которых осталась лишь гора фантиков, когда дверь переговорной снова открылась. И на пороге показался собственной персоной… господин без сердца.
Он снова в темном – лишь рубашка белая. Темный, невозмутимый и равнодушный. И Майя вдруг поняла, кого он ей напоминает. Актера, который снимался в рекламе любимых духов от Шанель. Тех самых, что на прошлый Новый год ей подарила мама.
– Добрый день. Вы хотели меня видеть?
Он ее не узнал. Совершенно точно не узнал. Именно потому, что он взрослый человек, крутой бизнесмен и пять тысяч рублей для него – все равно, что для нее пять копеек. Ничто. Пшик. Он забыл о ней, деньгах и музыке, как только отвернулся и сделал первый шаг.
Господи, какая она дура. Сегодня – особенно. Дура и ослица.
Когда встала, почему-то вытерла руки о джинсы на бедрах. Ладони были влажные.
– Добрый день, Илья… Юльевич. Не знаю, помните ли вы меня… Неделю назад мы с вами встречались. Я играла на скрипке, а вы дали мне пять тысяч.
– Я помню.
Ответ оглушил и выбил пол из-под ног. Помнит? Все-таки – помнит?! Только негромкий тихий Севкин вздох дал толчок быстро сообразить с ответом. И сосредоточиться на том, зачем она здесь.
– И меня, и то, что дали мне деньги?
– И вас, и то, что купил билет в первом ряду. И даже название кресла.
Наверное, где-то людей специально учат говорить таким образом – ровно и без намека на эмоции. Майю так не учили. Наоборот, ее учили давать эмоцию. А от осознания, что этот важный мужчина на самом деле помнит ВСЕ – стало настолько тепло, что улыбка растянула губы сама собой. Как все складывается удачно. Он ее помнит. Она выиграла спор.
Майя повернулась к пытающемуся мимикрировать под стул Севке.
– Ну что, убедился?! Я выиграла!
Сева едва заметно и предобморочно кивнул. Глаза у него были почему-то как блюдца. Наверное, это стало причиной. Или что-то еще. Но уже через пару мгновений Майя трясла руку человеку в черном. Со словами:
– Спасибо вам огромное, вы меня очень выручили!
Он ладонь не отнимал. И не отвечал на пожатие. И смотрел куда-то поверх плеча Майи.
– Это все?
До нее не сразу дошло, что вопрос адресован не ей. Лишь по Севиному бормотанию поняла,куда смотрел Илья Юльевич. И вдруг пришло острое осознание нелепости их появления здесь, в обители бумаг, сухих фраз, больших дел и выдержанных людей. Один из которых стоял перед ней и смотрел на них, как на… шутов, клоунов, заезжих циркачей, волею случая попавших в царство хрома, стекла и пластика. Вопят что-то, руками машут, мешают работать, но… любопытно? Немножко отвлечься и снисходительно поглазеть.
