— Что надо? — промурлыкала Лайма.
А он ей — улыбку до ушей:
— Попить.
Засопев, она ушла, не захлопнув двери, вскоре вернулась с чашкой, протянула в широкую щель.
— Кипяченая? — осведомился Денис, беря чашку.
— Фильтрованная. — Лайма оперлась спиной о стену, скрестив руки на груди, он выпил, вернул посуду. — Все?
— А поговорить?
— Говори, — пожав плечами, тем самым выразив незаинтересованность, что на самом деле было не так, сказала Лайма.
— Прямо здесь? — сделал наивно-удивленные глаза Денис, воспользовавшись ее приемом, ведь умный учится до старости, а он считал себя умным. — Может, пригласишь? Чайком побалуемся, э… если угостишь, конечно.
Лайма смерила его насмешливым взглядом, птица-то навскидку попалась некрупная, отсюда и отношение к ней пренебрежительное, что просек Денис. Вероятно, она не знает, кто на самом деле варится в следственном котле, — в задачу оперативника входит не только собрать сведения, допросив фигурантов, но и сделать выводы, вычислить преступника, а то и задержать его.
Естественно, ее снедало любопытство, с чем он пожаловал, поэтому она пустила Дениса в квартиру, указав повелительным жестом, куда идти — на кухню.
— Чего не открывала? — работая под простачка, чему способствовала внешность, спросил он. — Боишься, что и тебя, как подруг?
В сердцах Лайма грохнула чайником о плиту, резко повернулась к нему и прорычала, словно злобная фурия:
— Сколько раз повторять — мы не были подругами!
— Спокойно, спокойно… — Дополнительно Денис и жестом ее утихомиривал. — Не были так не были. Ставь чайник. Но вы же встречались?
— Ну и что? — сказала Лайма.
— И в некоторых известных заведениях вас видели вместе. В кафе, например, в ресторанах, клубах…
— Если я иногда ходила в кабак с девчонками выпить рюмочку ликера, это еще не значит, что мы дружили.
— Ты и убийцу будешь убеждать так же, как меня? А он поверит?
Лайма вытаращила глаза, хотя они у нее и так на пол-лица, причем лазурного колера, аж дух захватывало. Когда она приспускала ресницы, лазурь соединялась со зрачками, и оттуда лилась притягательно-порочная энергия. Пока он разбирался с ассоциациями, Лайма и плечики подняла, хохотнула, мол, я вся в изумлении, а ты, оперок, белены объелся или обкурился анаши. Артистка. Но и он артист еще тот — хоть в кино, хоть на подмостки его засунь. Соорудив на физиономии огорчение, Денис разочарованно вздохнул:
— Значит, ты не знаешь, за что Зинку Долгих… — Тотчас Лайма ладонь приложила к груди, набрала в грудь воздуха и собралась дать наистрашнейшую клятву, что ничего ей не известно. Денис поднял руку, останавливая ее: — Ладно, ладно. Верю. Ну, давай чай, что ли.
